Знаменитый литургист А.А.Дмитриевский написал однажды, что современные ему христиане почти совсем утратили правильное понимание Великого Поста . Причину Алексей Афанасьевич находил весьма интересную: незнание людьми текстов главной богослужебной книги Святой Четыредесятницы - Триоди Постной. Это мнение было высказано в начале XX века. Кажется, слова православного ученого вполне приложимы и к нашему времени. Увы, и сегодня мало кто из церковных людей хорошо знаком с уникальным святоотеческим творением, составляющим основу великопостного богослужения. А ведь действительно - Триодь, открытая на любой странице, разбивает многие стереотипы о смысле пощения и прививает совсем иное переживание Поста в сравнении с тем, что у нас порой складывается.

При ознакомлении со стихами Триоди прежде всего удивляет какая-то неземная, полетная радость, струящаяся из всех песнопений. Тексты вроде покаянные, но в них сквозит вполне пасхальное ликование! Например, вот стихира понедельника первой седмицы Поста: «Всечестное воздержание начнем светло, лучами сияющее святых заповедей Христа Бога нашего, любве светлостию, молитвы блистанием, чистоты очищением, благомужества крепостию; яко да светоносни предварим во святое и тридневное воскресение, осиявающее нетление миру» . На нас проливается целый поток ослепительного света: «светло», «лучами сияющее», «светлостию», «блистанием», «светоносни», «осиявающее». Общая интонация стихиры - праздничная. Сразу вспоминаются слова Спасителя, читаемые Церковью перед началом Поста, в Прощеное Воскресенье: Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое (Мф.6,16-17). Триодь, подтверждая учение Господа, также сообщает нам, что для христианина пост - это духовный праздник.

Главная богослужебная книга Великого Поста насквозь пронизана библейскими ассоциациями и смыслами. В данном отношении эти тексты можно назвать великой школой экзегезы. Например, вот как толкуется в каноне прп. Андрея Критского двоеженство патриарха Иакова: «Жены ми две разумей, деяние же и разум в зрении, Лию убо деяние, яко многочадную; Рахиль же разум, яко многотрудную; ибо кроме трудов, ни деяние, ни зрение душе, исправится» . Оказывается, две жены патриарха - важные символы.

«Лия символизирует ту часть души человека, которая отдает свои силы земной, чувственной жизни. …Труд, деяние (Лия) - это то, в чем человек видимо проявляет себя вовне. И столь неисчислимы плоды работы этих рук, что преподобный сравнивает их с Лией, яко многочадной, - ведь, действительно, она родила Иакову больше всех детей, Рахиль же - только двоих (Иосифа и Вениамина), но зато - самых близких и утешительных. Но Лия, как специально указывает нам книга Бытия, «слаба глазами»: труд сам по себе, не одушевленный никаким высшим стремлением, превращается в нудную обязанность по добыванию пищи, и человек, так трудящийся, мало чем отличается от тех животных, коих Господь сотворил до него, не вдунув в них, однако, «дыхания жизни» от Своего Духа (ср. Быт.1, 20–25, 2:7)» .

Каждая страница Священного Писания актуальна для человека, пытающегося вести духовную жизнь

Или, например, рука Моисея, побелевшая от проказы и затем исцеленная Господом (ср. Исх.4,6-7). Триодь объясняет, что это знамение имеет отношение к нашей христианской жизни: «Рука нас Моисеова да уверит, душе, како может Бог прокаженное житие убелити и очистити, и не отчайся сама себе, аще и прокаженна еси» . Кто из нас додумался бы, что проказа на руке Моисея указывает на наши грехи? И здесь, и в ряде других случаев великопостные тексты доказывают, что каждая страница Священного Писания актуальна для всякого человека, пытающегося вести духовную жизнь.

А бывает, та или иная стихира вся соткана из отрывков Библии, и любитель Книги Жизни с наслаждением слушает эти строки, рожденные великой любовью святых отцов к Писанию. Например: «Время благоприятное, день спасений, принесем Богу дары добродетелей, в немже отложившее дела тьмы, братие, облецемся в оружие света, якоже Павел вопиет» .

Кстати, еще насчет Библии. Триодь показывает прекрасный пример интереса святых отцов не только к Новому, но и к Ветхому Завету. Большая часть библейских смысловых аллюзий Великого Канона взята из ветхозаветных книг. Уставные библейские чтения Триоди - Бытие, Исаия, Притчи. Редкая стихира не отсылает нас к тем или иным именам или событиям ветхозаветной истории. Как горько, что христиане первого тысячелетия знали и любили ветхозаветные книги, прочитывая их в христианском ключе, а современный православный человек порой не понимает, зачем ему читать Моисея или Исаию. Приходится даже иногда слышать от преподавателей семинарий и академий, что Ветхий Завет есть тень Нового, и поэтому чтение его совсем не обязательно христианину. Однако Триодь Постная в пух и прах разбивает подобные тезисы.

Все книги Библии связаны между собой, и среди них нет лишних

Священное Писание Ветхого и Нового Завета - это одна книга, имеющая внутреннюю цельность. Все книги Библии связаны между собой, и среди них нет лишних. Мы никогда не поймем Нового Завета без Ветхого, и Ветхого без Нового. Удивительное переплетение смыслов ветхозаветных и новозаветных книг, явленное в Триоди, показывает истинное христианское отношение к библейским книгам. В Библии все едино: одно поясняет другое, первое исполняется во втором, а второе и первое вмещается в чем-то третьем. Выпало какое-то звено - и восприятие уже нарушено.

Может быть, самый драгоценный смысл Триоди состоит в том, что она сообщает горькую правду о человеке - ту, которую нам никто, кроме Церкви, не скажет. В описании духовного состояния грешника Триодь радикальна до крайности: «Не бысть в житии греха, ни деяния, ни злобы, еяже аз, Спасе, не согреших, умом, и словом, и произволением, и предложением, и мыслию, и деянием согрешив, яко ин никтоже когда» . Получается, я виновен во всех вообще грехах? Да, именно так. В моем сердце я ношу отпечатки всех грехов мира - как потенцию, как возможность. Если я не согрешил в чем-то делом, то согрешил словом; если не словом, то мыслью; а если не мыслью, то тайными пожеланиями сердца. Если по факту я не согрешил в том или ином, то только потому, что Бог сохранил от такой ситуации, в которой я бы не выдержал искушения и пал. Тексты Святой Четыредесятницы напоминают нам о глубине нашей зараженности грехом, чтобы вызвать в нас соответственную глубину покаяния.

Тексты Святой Четыредесятницы напоминают нам о глубине нашей зараженности грехом

Но вместе с суровыми обличениями Триодь всегда дарит и теплый свет надежды, постоянно напоминая о приближающейся Пасхе: «Совлекшеся скверныя одежды невоздержания, облечемся в светлую ризу воздержания, и светли бывшее, светлое Избавителя достигнем восстание» .

Не знаю, насколько похожи недуги церковного общества начала XX века и века XXI, но беспокойство Дмитриевского о плохом знании Триоди православными людьми вполне можно разделить и сейчас. Да, незнание этой книги весьма обедняет нас и во многом лишает наше христианство радости покаяния, красоты богословия, библейской широты.

Что ж, Великий Пост только начался, и святая Триодь пока еще немного перевернула страниц. Как раз время взять в руки уникальное святоотеческое творение и проверить себя на православность своего понимания смысла Четыредесятницы. Уверен, что радость обретения новых знаний во Христе ощутит всякий любящий Бога человек. Возможно, ознакомление с Триодью даже откроет кому-то Великий Пост совсем с другой стороны. К тому же все без исключения ощутят, насколько мы поверхностные рыбешки в том океане богопознания, который являют богослужебные тексты. Последуем за Триодью в нашем великопостном странствии, и ее стихиры и тропари обязательно приведут нас к новым глубинам покаяния и откроют невиданные доселе духовные сокровища.

Триодь постная (от греч. triodion - трипесенный) - богослужебная книга, содержащая в себе молитвословия для дней, приготовительных к святой Четыредесятнице, для самого Великого поста, а также для Страстной седмицы. Она охватывает первую половину богослужебного круга, начиная от недели мытаря и фарисея и кончая Великой субботой. Триодь постная является богатейшим источником по истории богослужения, а также византийской литургической гимнографии и агиографии.

Количественный объем этого цикла, его литургико-богословское значение и место в церковном календаре определились не сразу.

Если говорить о внутреннем содержании и структуре Триоди постной, то в ней различаются три группы памятей. Во-первых, это Страстная седмица, которая идет вслед за постом Четыредесятницы с предшествующими ей тремя приготовительными неделями. Во-вторых, Триодь постная включала в себя памяти воскресных дней Четыредесятницы, которые сейчас изъяты из богослужебной практики: о них говорится лишь в содержании самогласнов и в отдельных воскресных канонах. В соответствии с ними, например, во вторую неделю вспоминается притча о блудном сыне, в третью - о мытаре и фарисее и т.д. И, наконец, особый пласт составляет группа памятей минейных - перенесенных в подвижный богослужебный круг из неподвижного.

Самым древним из указанных структурно-содержательных элементов является не три подготовительные седмицы, как можно было бы предположить, а пасхальный пост, то есть пост в Страстную седмицу. Несомненно, он установлен еще апостолами по заповеди Христа - поститься в тот день, «когда отнимется у них Жених» (Мф. 9: 15).Продолжительность его в различных местах была неодинаковой. Единообразию, вероятно, препятствовало в первую очередь то обстоятельство, что не все христиане праздновали Пасху в одно время. Точно так же не сразу установился во всех Церквах и полный цикл памятей Страстной седмицы. Ранее всего, по-видимому, это было сделано в Иерусалиме.

Принципиально важным является то, что именно расширение пасхального поста дало начало посту Четыредесятницы. Правда, существование 69-го апостольского правила побуждает относить зарождение и этого поста к апостольской эпохе: «Аще кто епископ, или пресвитер, или диакон, или иподиакон, или чтец, или певец не постится во святую Четыредесятницу перед Пасхой, или в среду, или в пяток, кроме препятствия от немощи телесной, да будет извержен, аще же мирянин, да будет отлучен». Но данное свидетельство не надежно, ибо «апостольские правила вместе с сборником апостольских постановлений, заключение которого они составляют, сформировались лишь во второй половине IV века» , тогда как время формирования Четыредесятницы нужно отсчитывать с конца III - начала IV столетий. Место ее установления следует искать, вероятнее всего, в Сирии, в Риме же и Александрии она была явлением пришлым.

Самым ранним «бесспорным свидетельством о предваряющем Пасху 40-дневном посте (включающем Страстную седмицу), по мнению большинства исследователей, следует считать 2-е праздничное (пасхальное) послание (330) святителя Афанасия Великого» , где Четыредесятница рассматривается как аскетическая подготовка к празднику Пасхи.

Уточнений требует весьма спорный для исторической литургики вопрос о способах исчисления Четыредесятницы. В IV веке на Востоке их было, по крайней мере, два. Один из них, палестинский, указывается в сочинении Евсевия «О Пасхе», в пасхальных посланиях святителя Афанасия, а также в оглашениях святителя Кирилла Иерусалимского. Он считается более древним. Другой способ, антиохийский, возник позднее. Упоминания о нем можно найти в апостольских постановлениях, в творениях святителя Иоанна Златоуста. В сущности оба эти исчисления согласны между собой, разница была первоначально лишь в количественной интерпретации пасхального поста.

По Евсевию, Четыредесятница - с включением в нее Страстной седмицы - продолжается шесть недель. Но отсюда следует, что она состоит из 42 дней, а не из 40. Последняя цифра получается, если исключить из пасхального поста пятницу и субботу Страстной седмицы. Святитель Афанасий же подобных усечений не делает. И в связи с этим не вполне ясно, согласно какой системе - палестинской или местной - он исчисляет Четыредесятницу, поскольку в Александрии еще в первой половине III века, при святом Дионисии, пасхальный пост действительно продолжался целую неделю.

В рамках антиохийского исчисления предпасхальный пост включал в себя полную седмицу, а для Четыредесятницы назначались особые шесть недель.

При этом нельзя обойти вниманием следующий факт: первоначально оба способа исчисления непременно приводили к тому, что постных дней в Четыредесятнице было меньше 40, так как воскресенья от поста освобождались. По указанию святителя Афанасия Великого, в Александрии, кроме того, из этого числа постных дней вычитались еще и субботы, за исключением субботы Страстной седмицы. Таким образом, выходит, что постных дней вместе с пасхальным постом оставалось лишь 31. Все это заставляет предположить: число 40 взято по примерам исторически засвидетельствованных 40-дневных постов. На них, как известно, неоднократно указывает Священное Писание: это пророки Моисей и Илия и, разумеется, Сам Иисус Христос.

Стремление к тому, чтобы привести Четыредесятницу в строгое соответствие с ее наименованием, то есть чтобы в ней на самом деле насчитывалось ровно 40 постных дней, со временем вызвало появление новых способов ее исчисления. Для облегчения дальнейших рассуждений стоит еще раз повторить: палестинский способ не давал искомой цифры, ведь даже если не отделять от Четыредесятницы пасхального поста и признавать постными еще и субботы, все равно общее число постных дней будет только 36.

Более удовлетворительным представляется антиохийское исчисление. Но, опять-таки, нужно выполнить условие слиянности пасхального поста и Четыредесятницы. Правда, в этом случае число постных дней - при исключении воскресений - составит 42. Если же рассматривать пост Четыредесятницы отдельно, как это и было принято в IV веке, количество дней сократится до 36.

Следует принять во внимание и то, что во второй половине IV века на Востоке утверждается обычай, помимо воскресного дня, почитать еще и субботу. Она становится днем богослужебных собраний, в субботу запрещается поститься. Великопостные субботы, помимо субботы Страстной седмицы, также освобождаются от поста, вследствие чего число постных дней в Четыредесятнице сокращается еще больше.

Возникшие новые способы исчисления имеют своею целью исправить указанные недочеты. Рим дольше всех сохранял древнюю палестинскую Четыредесятницу. Поправка была сделана только в VII веке: тогда начало поста было перенесено на среду седьмой недели перед Пасхой, то есть к существовавшим ранее 36 постным дням прибавлено еще четыре, так что получалось ровно 40 дней.

Раньше всего попытки исправить исчисление Четыредесятницы появились там, где она, собственно говоря, зародилась, - в Сирии. Здесь перед Пасхой соблюдаются восемь недель. При этом в Сирии не постились в воскресенья и субботы, исключая Великую субботу, которая предполагает пасхальное бдение. Иными словами, если из восьми седмиц вычесть восемь воскресений и семь суббот, остается 41 постный день, которые здесь называются праздниками.

Подобный способ исчисления был распространен на Востоке довольно широко. В начале IV века он существовал как твердый обычай в Антиохийской Церкви. Однако среди православных жителей Востока он, вопреки его древности, не утвердился. Так, в Иерусалиме, где он существовал еще в конце IV века, в VI столетии патриарх Петр в своем пасхальном послании исчисляет Четыредесятницу уже по антиохийскому способу.

При этом все же практика восьминедельного поста существовала на Востоке продолжительное время - почти до IX века. В VII столетии она и вовсе получила чрезвычайно широкое распространение благодаря следующему обстоятельству. По сообщению александрийской хроники патриарха Евтихия, по окончании Ираклием персидской войны (629) жители Иерусалима обратились к нему с просьбой казнить иерусалимских евреев за то, что последние во время войны делали много насилий над христианами и находились в сношениях с персами. Правитель долго колебался в исполнении их прошения и согласился на это лишь тогда, когда подданные пообещали, что всю вину они берут на себя и что они ежегодно будут поститься перед Четыредесятницей еще одну седмицу, поскольку до сих пор соблюдали ее наполовину, воздерживаясь от мяса и употребляя сыр и яйца. По смерти Ираклия обещание было забыто, и жители Сирии возвратились к прежнему обычаю. Только копты продолжали соблюдать строгий пост и в сырную неделю, называя ее постом Ираклия. Не исключено, однако, что восьминедельный пост сложился у них гораздо раньше - по примеру сирийских монофизитов.

Кроме приложения восьмой недели, на Востоке сделана была и другая попытка исправить исчисление поста - посредством отнесения к нему первых трех дней Страстной седмицы. Такая система существует и сейчас у несториан: у них вышеуказанные дни называются последними днями поста.

Вероятнее всего, греки довольно быстро забыли, какой именно порядок был установлен при Ираклии. Но предание, что в его правление сделали некоторое прибавление к Четыредесятнице, все же хранилось. Этим можно объяснить наличие уже в VIII веке в Греческой Церкви традиции полупостной приготовительной, то есть сырной, седмицы. Иначе говоря, был найден некий компромисс между постом из восьми недель, который практиковался ранее, и постом из семи недель. Введение сырной недели возможно рассматривать и как форму протеста православных против монофизитов.

Как бы то ни было, но указанная вставка имеет большое значение для формирования Постной триоди в целом и ее локальных редакций в частности. Так, в Палестине число приготовительных дней к Четыредесятнице сырной седмицей и ограничилось. В Константинополе, напротив, с течением времени их количество увеличилось еще на две седмицы. В константинопольских евангелистариях IX-X веков неделя о блудном сыне, предшествующая мясопустной, обычно уже отмечается. Следовательно, здесь она считается седмицей, приготовительной к посту. Причиной, повлиявшей на изменение ее литургического статуса, вероятно, послужило содержание Евангелий этой недели: ясно видна их тенденция отметить последние недели перед постом особенными чтениями. В данную часть года полагается Евангелие от Луки. В предыдущие недели зачала идут последовательно: 66 (26-я неделя), 71, 76, 85, 91, 93, 94; в два последние воскресения - мытаря и фарисея, а также блудного сына - порядок возвращается назад: 89 и 79. На мясопустную и сырную недели зачала берутся уже не из евангелиста Луки, а из Матфея (106 и 17).

Что касается начальной приготовительной недели мытаря и фарисея, то она была причислена к приготовительным дням гораздо позднее седмицы блудного сына. При этом в XII веке первая неделя уже твердо занимает свое нынешнее место. Главной причиной присоединения ее послужило, по мнению И.А. Карабинова, не столько содержание ее евангельского зачала, сколько идеолого-полемическое основание. Речь идет об обличении армян, проводящих эту седмицу в строгом посте, называемом у них «арачаворк», что означает «первый». Подобный пост соблюдается всеми восточными инославными христианами под названием поста ниневитян. Как видно, способ критики армянского обычая избран был греками такой же, как и в отношении восьминедельной монофизитской Четыредесятницы: он заключался в принципиальном освобождении в седмицу мытаря и фарисея среды и пятницы от поста.

Минейные памяти в Триоди постной

Рассмотрим теперь те памяти Четыредесятницы, которые перенесены в нее из неподвижного - месячного - круга.

Перенос памятей, вероятно, начал практиковаться уже с первых дней существования Четыредесятницы и поэтому имеет очевидное объяснение: если известная память падала на какой-либо будничный день поста, то, по древнему обычаю, праздновать ее было нельзя. Святитель Афанасий (Сахаров) писал: «Вообще воспоминания недель Великого поста суть минейные воспоминания и как таковые не могут иметь органической связи с остальным великопостным богослужением» . Приведенный запрет в свою очередь сказался на распределении в триоди минейных памятей по субботам и неделям. Исключение, надо сказать, весьма позднее, произведенное по определению Трулльского Собора, было сделано лишь для Благовещения: на него положена полная литургия - вне зависимости от дня недели.

Обычай переносить в Четыредесятницу памяти святых на субботы и недели существовал во всех Восточных Церквах. Из зафиксированных теперь древнейшей, вероятно, является память пострадавшего при Максимиане и Максимине амасийского мученика Феодора Тирона. В древности он пользовался на Востоке большим почитанием. Причиной установления праздника указывается известное чудо 362 года, когда святой Феодор, явившись во сне Константинопольскому епископу, предостерег его от употребления христианами съестных припасов, по приказанию Юлиана тайно оскверненных жертвенной кровью.

Аналогичного происхождения поклонение святому Кресту третьей недели поста.

В пятую седмицу в Триоди постной встречаются две памяти, которые остались не перенесенными. Первая из них, будучи мало подкрепленной молитвословиями, почти не заметна. В среду на шестом часе полагается тропарь пророчества: «Болезньми святых, имиже о Тебе пострадаша». Это память или 42 мучеников аморрейских (6 марта. - Здесь и далее дни памяти указываются по юлианскому календарю. - Ред. ), или же 40 мучеников севастийских (9 марта). Вторая из указанных памятей обозначена отчетливо известным каноном святого Андрея Критского, но сказать, что это за память, непросто. Сразу надо исключить празднование самого преподобного, так как оно бывает 4 июля. Следовало бы предполагать здесь память святой Марии Египетской, положенную 1 апреля, но и это едва ли вероятно. Для возможно точного определения надо обратиться к синайской Триоди XI века. В ней на этот день записан самогласный седален, который можно считать тропарем (глас 6-й): «Божие прещение движется на нас, куда побежим, кого будем умолять? Мы захвачены нашими бедствиями. Призри на нас, Блаже, пред Которым ужаснулись и содрогнулись горы, море увидело и побежало и вся тварь потряслась. Ангельский лик умоляет Тебя да спасеши мир, который Ты создал, Святый, Святый, Трисвятый Господи, спаси нас». Ясно, что повествуется о каком-то землетрясении. В месяцесловах после 9 марта есть две памяти труса: 17 марта и 5 апреля. И.А. Карабинов склонен считать, что в приведенном тропаре речь идет о первой памяти . Немаловажно и такое обстоятельство: в данном случае вспоминается именно землетрясение, а не какое-то иное событие. Аргументировать этот тезис помогает тропарь пророчества на четверток пятой седмицы, который описывает серьезное бедствие: «Благоутробне, долготерпеливе, Вседержителю Господи, низпосли милость Твою на люди Твоя». Еще более доказательна паримия из Бытия указанного дня. Содержанием ее служит беседа Авраама с Богом о предстоящей гибели Содома и Гомморы, где Господь обещает ему не губить этих городов, если в них найдется хотя бы десять праведников. Подобная аллюзия слишком прозрачна и отсылает к Константинополю. В понедельник шестой седмицы в тропаре пророчества также ясно говорится: «Сей есть Боже страшный день, егоже достигнути вечера не надеемся и сего видети нас человеколюбно сподобил еси, Трисвятый, слава Тебе.

Много разногласий вызывает происхождение и предмет праздника субботы акафиста пятой седмицы, который, как и память святой Марии Египетской, окончательно устанавливается лишь после XI века.

Еще более новой с точки зрения итоговой богослужебной фиксации является празднование святого Иоанна Лествичника (на четвертой седмице): оно появляется с XIV столетия. Оба празднества, несомненно, перенесены из месяцеслова, где первое положено 1 апреля, а второе - 30 марта. Примечательно, что «службы святых Иоанна Лествичника и Марии Египетской… в славянских дониконовских Триодях… даже и не помещались - за ними рекомендовалось обращаться к Минеям» .

Последняя, самая поздняя, память - святителя Григория Паламы во вторую неделю поста, - по свидетельству греческих Триодей, благословлена патриархом Филофеем на Соборе 1376 года.

Несколько слов нужно сказать о двух особенных триодных памятях - суббот мясопустной и сырной. В первую творится «память всех от века усопших», а во вторую - «память всех преподобных и богоносных отец, в подвизе просиявших». Память сырной субботы, видимо, появилась несколько раньше мясопустной. Преобразованию последней немало способствовало чтение Евангелия мясопустной недели о Страшном суде, указываемое на это воскресенье уставом Великой Константинопольской Церкви. Сравнительно позднее происхождение обеих этих памятей доказывают богослужебные памятники других Церквей. Так, в Армянской Церкви подобных служб нет вовсе.

В современной Триоди постной четко выделяются два основных композиционных и содержательных пласта: пасхальный пост (Страстная седмица), который следует за постом Четыредесятницы с предшествующими ей тремя приготовительными неделями, а также достаточно разветвленная группа минейных памятей, перенесенных в подвижный круг из неподвижного. Исторически рассматриваемая богослужебная книга включала в себя еще и памяти воскресных дней Четыредесятницы, остатками которых считаются самогласны и некоторые воскресные каноны.

Самым древним из композиционно-смысловых компонентов является, безусловно, пасхальный пост, трансформация которого в сторону расширения положила начало посту Четыредесятницы. Последний на протяжении нескольких веков связывался с разной системой исчисления, а значит, включал в себя неодинаковое количество дней.

Не вызывает сомнений факт позднего включения в Триодь постную трех приготовительных седмиц. При этом самой последней в рассматриваемой богослужебной книге нашла свое место неделя о мытаре и фарисее.

Напротив, перенос памятей из неподвижного круга в подвижный нужно отнести едва ли не к моменту установления Четыредесятницы. Он был связан с невозможностью будничных празднований во время поста. Именно это ограничение и повлекло за собой распределение минейных памятей по субботам и неделям Четыредесятницы.

Становление великопостных паримий

Главнейшими жанровыми и содержательными составляющими Триоди постной, с помощью которых реализуется внешняя и внутренняя композиция пасхального поста, Четыредесятницы, а также подготовительных седмиц, являются паримии и песнопения. Правда, первые вносятся в рассматриваемую богослужебную книгу только с XII века, до этого же времени они обыкновенно помещаются в особых сводах, то есть паримийниках - сборниках паримий на круглый год.

Кроме переменных частей богослужения, в Триоди есть еще третий элемент совершенного иного рода, связанный с сугубо дисциплинарно-функциональными задачами. Речь идет о статьях из церковного устава, которые вводятся в постоянное употребление с XI-XII столетий.

Сопоставительный анализ рукописных паримийников не может дать никакого ответа на вопрос о том, где и когда выработана система триодных паримий, так как даже самые древние из них обыкновенно содержат нынешний подбор рассматриваемых чтений.

Совершенно очевидно, что старейшими частями названной системы считаются паримии Страстной седмицы, и в частности - Великих пятка и субботы. Литургийные паримии последней, собственно, относятся к пасхальной службе, или, точнее, являются переходом от Пасхи крестной к воскресной. Они принадлежат древнему христианскому бдению, совершавшемуся в ночь с субботы на воскресенье в воспоминание Воскресения Христа. Рассматриваемые паримии четко делятся на три группы: одни из них являются рядовыми, другие говорят о празднике Пасхи, третьи адресуют к совершавшемуся за пасхальным бдением крещению оглашенных. Сравним в этой связи слова протоиерея Александра Шмемана: «Песнопения Триоди были составлены большею частью уже после фактического исчезновения “оглашенных” (крещаемых во взрослом возрасте и требующих подготовки к крещению). Поэтому в них главным образом говорится и выделяется не крещение, а покаяние» .

Рядовыми чтениями являются, несомненно, первая (Быт. 1: 1-13) и отчасти вторая (Ис. 60: 1-16) паримии. В древности литургийные чтения обязательно брались из обоих Заветов - Ветхого и Нового. По обычаю, перешедшему в христианство из еврейства, первые полагались из закона и пророков. В современном богослужении рудиментом такого порядка являются все триодные паримии вечерен. Первая паримия Великой субботы из Бытия также причисляется к рядовым чтениям из закона. Вторая паримия из Ис. 60: 1-16 в некоторой степени сопряжена с крещением оглашенных.

Обращаясь к паримиям часов Великой пятницы, нужно прежде всего указать на их несомненное иерусалимское происхождение, как, впрочем, и всей службы. В Константинополе вместо нее полагалось обычное великопостное последование третьего и шестого часов с паримией из Зах. 11: 10-13. Думается, подбор паримий в названных часах уходит корнями в глубокую древность.

Это же утверждение будет верным и для выбора паримий первого часа Великого четвертка (Иер. 11: 18-12, 15) и утрени Великой субботы (Иер. 37: 1-14). Смысл указанных пророчеств чрезвычайно прозрачен: первое - о страданиях Христа и о злобе против Него иудеев, а второе - о Его воскресении.

Остальные паримии Страстной седмицы находятся в тесной связи с паримиями Четыредесятницы. С внешней стороны данное отношение проявляется в порядке находящихся при них прокимнов. Последние извлекаются из псалмов в той непрерывной последовательности, в какой они расположены в Псалтири: у паримии шестого часа понедельника первой седмицы стоит прокимен из первого псалма, а у последней паримии Великой среды - прокимен из 137-го псалма. Конечно, такая логика была принята после того, как уже определилась вся паримийная система Четыредесятницы и первой половины Страстной седмицы.

Причины, по которым для чтения постом были назначены именно книги Бытия, Исход, Притчи и Иова, не вызывают у литургистов серьезных разногласий. Исход взят для Страстной седмицы ввиду того, что личность Моисея, событие исхода евреев из Египта и установление ветхозаветного праздника Пасхи являются прообразами Христа, совершенного Им спасения и новозаветной Пасхи.

Выбор книги Бытия можно обосновать многообразно. В первую очередь, это наиболее подходящая из законоположительных книг для непрерывного чтения в течение такого обширного богослужебного цикла, как Четыредесятница. Содержание Бытия сконцентрировано преимущественно вокруг исторических событий, имеющих общечеловеческую значимость, тогда как в других источниках явно преобладают законодательные элементы, которые предназначались исключительно для ветхозаветных евреев. Кроме того, сюжеты грехопадения, потопа и прочие являются наиболее соответствующими покаянному характеру Четыредесятницы. Одновременно личности патриархов, события их жизни дают массу назидательного материала в понятной, выпуклой, повествовательной форме. К тому же, субъектно-фабульная составляющая отсылает не только к прошедшему времени, но и содержит в себе прообразы новозаветных лиц и событий. Иными словами, историческая дидактичность смыкается с символической. Такой симбиоз становится еще более весомым и показательным, если учесть, что назидание делается во дни, приготовительные к Пасхе - празднику в память главнейших событий человеческого спасения.

Кондаки святого Романа Сладкопевца

Другой чрезвычайно обширный и разноплановый пласт Триоди постной представляют песнопения, число которых превышает 500. Они сильно отличаются друг от друга генезисом, формой, объемом, наименованием, языком. И.А. Карабинов в ходе изучения огромного числа рукописных и печатных Триодей установил, что первое датированное песнопение в Триоди относится к V, а последнее - к XIV векам . Значит, формирование ее жанрового своеобразия приходится на византийский этап греческой церковной поэзии (из первого - древнехристианского - периода в ее состав не вошло ни одного произведения) . Несмотря на указанное разнообразие, все триодные песнопения имеют одно общее происхождение: они ведут свое начало от припевов, которыми первые христиане сопровождали исполнение библейских псалмов и песней.

Уже сам характер источников византийской гимнографии во многом способствовал тому, чтобы ее произведения вырабатывали форму тонического стиха, основанную прежде всего на смысловом параллелизме и логическом ударении .

Все это вполне согласовывалось с древнехристианским способом пения псалмов и песней. Его принято называть антифонным, так как оно заключается в попеременном постишном исполнении песнопений двумя хорами. Употреблявшиеся при этом припевы именуются антифонами. Другое не менее древнее их название переводится как «стишок». Третий термин - ипакои -также отличался известной неустойчивостью. Приблизительно с V века появляются тропари, под которыми понимаются уже краткие песнопения в собственном смысле, а не просто припевы. Но, вероятно, это название перешло к ним все же от последних, ибо даже в позднейших памятниках можно встретить подобные молитвословия, состоящие из одного стиха какого-либо псалма. Так, название «тропарь» стало употребляться преимущественно для песнопений, соединяющихся с псалмом 117 («Бог Господь») и с библейскими песнями.

Древнейшими песнопениями Триоди постной являются некоторые из тропарей пророчеств, которые, хотя и не были составлены специально для великопостной службы, стали употребляться в ней с VIII века.

Именование «ипакои» сохранили отдельные песнопения, положенные на утрени после псалмов 134-135 (так называемый полиелей), 118 (непорочны) и по третьей библейской песни.

Но долгое время перечисленные гимнографические термины употреблялись смешанно. Более того, и в нынешних богослужебных книгах можно найти много примеров, когда какое-то песнопение в одном случае называется тропарем, а в другом - седальным. Так, тропарь Фоминой недели «Запечатану гробу» служит вторым седальным воскресной службы седьмого гласа в Октоихе; тропарь апостолам Петру и Павлу (29 июня) «Апостолов первопрестольницы»стоит седальным в среду (глас 4) .

Иными словами, все виды произведений византийской церковной поэзии в конце концов генетически сводятся к древним припевам, которыми христиане сопровождали пение библейских псалмов и песней. Единственное исключение из этого составляет древний кондак. Песнопения такого рода представляют из себя длинный ряд строф, объединенных акростихом. То есть поэтическая форма кондака может быть квалифицирована как строфическая поэма (от 18 до 40 строф) несимметричного размера, скрепленная межстрофической изосиллабией (равносложностью, делением стиха на ритмические единицы, равные между собой по числу слогов) и омотонией как одинаковым числом интонационных отрезков в каждом стихе.

Этому внешнему единству соответствует и внутренняя связанность содержания. В противоположность канонам, где каждый тропарь стоит обособленно, в кондаках сюжет развивается последовательно, начиная от первой акростихованной строфы и кончая последней, так что деление их на отрезки требуется не столько смысловой логикой, сколько практической необходимостью - удобством для певцов. Разобщенность тропарей в канонах объясняется тем, что они, как вообще и все другие византийские песнопения, являются лишь припевами к библейским песнопениям. Кондаки же исконно пелись совершенно самостоятельно после шестой песни канона, строфы их следовали одна за другой без вставок каких-либо промежуточных стихов. По своей форме кондак представляет собой ряд седальнов, несколько более обширных сравнительно с вступительным, с последовательно развивающимся содержанием. Следовательно, для объяснения возникновения этой формы византийской литургической поэзии нужно найти причину, которая вместо одного седальна требовала ряд строф.

Для решения указанной проблемы надо сосредоточиться на местоположении кондака в чине утрени. Он поется по шестой песни канона и предшествует главному чтению утрени: именно после него полагается или синаксарь, или житие празднуемого святого. Кондак в большинстве случаев также являет собой сказание о празднуемой памяти - только изложено оно в поэтической форме. Все это вызывает непременные ассоциации то с житиями, то со сказаниями, то с гомилиями. Таким образом, можно предполагать, что исходной задачей кондака было или служить поэтической параллелью к следующему за ним чтению, или дополнять последнее, или даже совсем заменять его. Совершенно понятно, что такое обширное содержание не могло быть помещено в узкие рамки одного седальна, а требовало определенного набора таких строф.

Первым кондакарным песнописцем, личность и произведения которого лучше выяснены и которому принадлежит большинство триодных кондаков, является святой Роман Сладкопевец . Ему приписываются следующие кондаки и икосы: на недели - блудного сына (авторская атрибуция которого, однако, вызывает сомнения), мясопустную, крестопоклонную и ваий, на субботы - святых Феодора и Лазаря, а также на четверток пятой седмицы и на Великие понедельник и пяток .

Исследователи (богословы, филологи и др.) единодушны во мнении, что этот гимнограф не был создателем кондака, однако довел его форму и содержание до совершенства и вошел в историю как блестящий автор произведений, написанных в рамках одного жанра.

Чтобы полнее понять творческий феномен Роман Сладкопевца, нужно обратить внимание на важный личностный фактор - его происхождение. Преподобный был выходцем из Сирии. Его творческая деятельность началась еще в его бытность диаконом церкви Воскресения города Берита (современный Бейрут). Неудивительно, что в условиях двуязычной культуры Роман обращается к негреческим источникам, хотя сам он писал исключительно по-гречески. Язык его кондаков, несмотря на классическое образование автора, смешанного характера: в нем соседствуют античные и среднегреческие формы. Но в целом он использует так называемое койне - общий диалект, доступный широким массам . В стиле преподобного наравне присутствуют риторические и разговорные элементы, что соответствует учительным задачам его поэзии. Расцвет гимнографии, связанный с именем святого Романа, был в конечном счете обусловлен потребностью греческой церковной аудитории именно в таких, поэтических, формах религиозной дидактики.

Об этом красноречиво говорят и сирийские источники его творчества. На родине святого Романа еще во II веке существовал обычай произносить поэтизированные гомилии, написанные стихами с использованием несложных размеров. Действительное влияние - и прямое, и опосредованное - на становление его кондака оказала сирийская литургическая поэзия, представленная тремя жанрами: мимра (исследователи используют и другие транслитерации - «речь»), мидраш («поучение») и сугита («песнь»). Мимра представляет собой поэтическую гомилию, которую произносили на утрене после чтения Евангелия. То есть это стихотворный перифраз только что прослушанного чтения. Мидраш квалифицируется как многострофное поэтическое произведение с акростихом и рефреном. Наконец, сугита являет собой произведение описательного характера, в котором драматизм развития действия создавался посредством введения монологов и диалогов. При этом кондак не может быть отождествлен ни с одним из перечисленных произведений. Как справедливо замечает Н.Д. Успенский, «от мемры Роман Сладкопевец заимствовал самый принцип связи поэмы с Евангелием, от мадраши - многострофную форму, рефрен и акростих, а от согиты - приемы драматургии» .

Святой Роман внес немало творческих изменений и в композицию кондака. Ее надо рассматривать через призму наиболее значимых для данного жанра формальных элементов: строфического распределения текста и функциональной нагрузки припева. Роман Сладкопевец, конечно, не был их изобретателем, но он мастерски синтезирует сирийские источники. В результате кондак выливается в устойчивую строфическую структуру, объединенную припевом. Неизбежное противоречие между повествовательностью сюжета и определенной обособленностью каждой строфы, всегда венчаемой припевом, снимается на смысловом уровне, объединяющем все произведение. То есть основным методом истолкования выступает у святого Романа параллелизм - композиционный и смысловой, внутренний и внешний, поскольку «кондаки состоят из строф, идентичных по ритмическому рисунку, в них присутствуют аллитерации и неизменный рефрен» .

Архитектоника кондакарной поэмы - по образцу песни и, на первый взгляд, вполне традиционна. Но святому Роману удалось совместить чисто внешнюю структуру с функциональным идееобразующим компонентом. Членение текста порождает межстрофические и внутристрофические связи различной природы: это и сопротивопоставления между стихами, и интеграционные отношения. Повторяемость рефрена играет на уровне строф такую же роль, как элемент повтора в рифме: в одно время происходит противоположение и сопротивоположение строф с их взаимной проецированностью, что образует сложное смысловое и тематическое целое. Логическая композиция произведения выстраивается в кондаке не вопреки строфике, но с ее помощью. Введение обычно укладывается в один или несколько первых икосов, а заключение сосредоточено в одном или нескольких последних икосах. Основная часть, естественно, располагается построфно, что весьма удачно для драматического развития. Особый прием святого Романа, безошибочно определяющий его авторство, это диалог (внешний или внутренний) . Реплики также располагаются построфно. Тем самым используется принцип, известный еще с древних времен, но непосредственно предшествовавший святому Роману в сирийских мидраше и сугите. В описанном случае рефрен адресован то одному, то другому исполнителю. Построфный диалог - самый простой, но наиболее системный случай функционирования поэтических частей. Однако кондаков, имеющих чисто диалогическую структуру, у Романа мало, в основном диалог помещен в сложный нарративный контекст. Другой случай, также достаточно распространенный в творчестве преподобного, связан с несоблюдением диалога или сведением его к минимуму. Здесь основную нагрузку берет на себя рефрен, который в кондаке структурно связан с икосом, а с точки зрения смысла скрепляет всю поэму.

Особняком у Романа стоит проимион (малая строфа в самом начале поэмы). Он, вполне вероятно, развился из самого припева в случаях, когда последний был слишком короток, чтобы народ успел его подхватить, и поэтому повторялся после каждого икоса. Проимион может даже не быть связан с сюжетом кондака, однако придает теме особое освещение, обычно в чрезвычайно упругой и сжатой форме.

Все вышеизложенное не дает возможности согласиться с мнением о том, что кондак «не представлял собою организованного, последовательного собрания песней на определенную тему» .

Итак, для формирования Триоди постной важнейшим оказывается следующая индивидуально-авторская новация Романа Сладкопевца: к исключительно молитвенной гимнографии, культивировавшейся ранее, он, исходя, впрочем, из опыта предшественников, которые отвели кондаку совершенно определенное богослужебное место, присовокупляет проповедническую составляющую. В этом синкретичном контексте вырабатывается сложный жанр, сочетающий нарративный характер гомилии с чисто поэтическими средствами как выразительности, так и организации текста и имеющий в качестве первостепенной своей цели религиозное воспитание христиан.

Многие произведения святого Романа изначально не предназначались им для Великого поста, а стали употребляться Церковью в эти дни позднее.

НЕДЕЛЯ О МЫТАРЕ И ФАРИСЕЕ

В СУББОТУ НА ВЕЛИКОЙ ВЕЧЕРНЕ

После предначинательного псалма читаем всю первую кафизму. На Господи воззвах: поем стихиры на 10: воскресных Октоиха три, восточных 4 и две самогласные из Триоди, дважды повторяя первую:

Глас 1

Не будем молиться по-фарисейски, братия: / ибо возносящий самого себя унижен будет. / Смирим самих себя пред Богом, / как мытарь в дни поста взывая: / «Будь милостив, Боже, к нам грешным!» (2)

Фарисей тщеславием побеждаемый, / и мытарь покаянием приклоняемый, / приступили к Тебе, Единому Владыке: / но один, похвалившись, лишился благ, / другой же без многих слов удостоился даров. / В тех стенаниях укрепи меня, Христе Боже, / как Человеколюбец.

Слава, глас 8: Вседержитель, Господи, / знаю, сколько могут слезы: / ибо Езекию они от врат смерти возвели, / грешницу от согрешений долговременных избавили, / мытаря же более фарисея оправдали; / и прошу: / «К ним причислив, помилуй меня!»

И ныне, Богородичен: догматик рядового гласа.

На Литии стихира храма

Слава, глас 3: Различие мытаря и фарисея уразумев, душа моя, / возненавидь первого надменный глас, / но поревнуй молитве второго с добрым сокрушением и воззови: / «Боже, сжалься надо мною, грешным, и помилуй меня!»*

И ныне, Богородичен воскресный того же гласа

Стихиры на стиховне Октоиха

Слава, глас 5: Очами моими, отягченными от беззаконий моих, / не могу я воззреть и увидеть высоту небесную; / но прими меня, как мытаря кающегося, Спаситель, / и помилуй меня.

И ныне, Богородичен, глас 5: Храм и дверь, дворец и престол Царя, – / Ты, Дева досточтимая; / чрез Тебя Искупитель мой, Христос Господь, / явился спящим во тьме, как Солнце правды, / просветить желая тех, кого Он создал / Своею рукою по образу Своему. / Потому, Всепрославленная, / как материнское дерзновение к Нему стяжавшая, / непрестанно ходатайствуй / о спасении душ наших.

НА УТРЕНИ

После шестопсалмия Бог Господь: на глас Октоиха и дважды поем воскресный тропарь, и Богородичен один раз. Затем обычное стихословие Псалтири. Седальны Октоиха. После «Непорочных» тропари: Ангельский сонм: Ипакои. Степенны и Прокимен гласа. Всякое дыхание: Евангелие воскресное рядовое. Воскресение Христово: Псалом 50.

Слава, глас 8: Покаяния врата / отверзи мне, Податель жизни, / ибо с рассвета стремится дух мой / ко храму святому Твоему, / нося весь оскверненный телесный храм. / Но Ты, как сострадательный, очисти его / благосердною Твоею милостью.

И ныне, Богородичен: На пути спасения / направь меня, Богородица / ибо постыдными грехами я душу запятнал / и легкомысленно растратил всю жизнь мою. / Но Твоими молитвами / избавь меня от всякой нечистоты.

Также, глас 6: Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей / и по множеству щедрот Твоих изгладь беззаконие мое.

О множестве соделанных мною согрешений тяжких размышляя, / я, несчастный, трепещу пред страшным днем суда. / Но, надеясь на милость благосердия Твоего, / как Давид взываю Тебе: / «Помилуй меня, Боже, / по великой Твоей милости!»

Канон первый – воскресный на 4, второй – крестовоскресный на 2 и третий – Богородичен на 2, и Триоди на 6: творение Георгия. Акростих его имени в Богородичнах.

Канон, творение Георгия, глас 6 Песнь 1

Ирмос: Как по суше прошел Израиль:

Притчами приводя всех / к исправлению жизни, / Христос мытаря возвышает за смирение, / показав и фарисея, возношением смиряемого.

От смирения видя честь возвышающую, / от возношения же – падение тяжкое, / ревнуй добродетелям мытаря, / а фарисейскую порочность возненавидь.

От безрассудства тщетным становится всякое благо, / от смирения же истребляется всякое зло; / его и возлюбим, верные, / гнушаясь искренне поведения тщеславного.

Смиренномудренными желая видеть Своих учеников, / Царь всех убеждал и учил их ревновать / стенанию мытаря и его смирению.

Слава: Как мытарь стенаю, / и с рыданиями неумолкающими, Господи, / ныне прихожу к Твоему милосердию: / сжалься и надо мною, / во смирении жизнь ныне проводящим!

И ныне, Богородичен: Разум, волю, надежду, / тело, душу и дух, Владычица, / я вверяю Тебе: / от злобных врагов, и искушений, и грядущего наказания / избавь и спаси меня.

Катавасия: Открою уста мои:

Песнь 3

Из грязи и страстей / смиренный возносится, / но с высоты добродетелей падает бедственно / всякий гордый сердцем: / от его нрава, от порока бежим!

Тщеславие делает тщетным богатство праведности, / смирение же рассеивает страстей множество; / нас, подражающих тому, / общниками мытаря яви, Спаситель.

Как мытарь и мы, ударяя себя в грудь, / в сокрушении будем взывать: / «Будь милостив, Боже к нам, грешным!» / – чтобы за это получить отпущение.

С ревностью приступим, верные, / достигая кротости, живя со смирением, / в стенании сердца и плаче с молитвой, / да обретем от Бога прощение.

Слава: Отвергнем, верные, надменную похвальбу, / и безрассудство безмерное, / и мерзкую спесь, / и гнуснейшую пред Богом / непристойную бессердечность фарисея.

И ныне, Богородичен: В Тебе уверенный, едином прибежище, / да не лишусь я доброй надежды, / но да получу от Тебя помощь, Чистая, / от всякого вреда и бедствий избавляясь.

Седальны, глас 4

Смирение возвысило / оскверненного делами злыми мытаря, / печального и «Смилуйся!» к Создателю воззвавшего; / возношение же низложило, лишив праведности / жалкого фарисея величавшегося. / Так поревнуем же делам добрым, / удаляясь от злых.

Слава: Смирение возвысило некогда / мытаря, с плачем воззвавшего: «Смилуйся!» / и оправдало его. / Будем же подражать ему / все, во глубину зол впадшие, / возгласим Спасителю из глубины сердца: / «Согрешили мы, смилуйся единый Человеколюбец!»

И ныне, Богородичен: Скоро прими, Владычица, моления наши / и принеси их Сыну Твоему и Богу, Госпожа Всенепорочная. / Разреши бедствия к Тебе прибегающих, / сокруши козни и низложи дерзость безбожных, / вооружающихся против рабов Твоих.

Песнь 4

Превосходный путь возвышения – смирение, / показало Слово, / смирившееся даже и до образа рабского: / тому подражая, всякий возносится, смиряясь.

Вознесся праведный фарисей – и пал; / мытарь же, множеством пороков отягощаемый / смирился, но был возвышен, / сверх надежды получая оправдание.

Приносящим нищету, / не смотря на изобилие добродетелей, / явилось безрассудство; / а смирение напротив – обретением оправдания, / не смотря на скудость крайнюю. / Будем же его приобретать!

Предрек Ты, Владыка, / что высокоумным всячески противишься, / а смиренным благодать Твою подаешь, Спаситель; / ныне нам, смирившимся, / благодать Твою ниспошли.

Справочник православного человека. Часть 4. Православные посты и праздники Пономарев Вячеслав

Триодь постная

Триодь постная

Подготовительные к Великому посту Недели и седмицы

1. Неделя (без предшествующей ей седмицы) мытаря и фарисея.

2. Неделя о блудном сыне и предшествующая ей седмица.

3. Суббота мясопустная, родительская (то есть суббота перед Неделей (воскресеньем) мясопустной, масленицей) и предшествующая ей седмица.

4. Неделя о Страшном Суде (мясопустная).

5. Седмица сырная (масленица).

7. Неделя сыропустная. Воспоминание Адамова изгнания. Прощеное воскресенье.

Великий пост (Святая Четыредесятница)

1. Неделя 1-я Великого поста. Торжество Православия.

2. Неделя 2-я Великого поста. Память святителя Григория Паламы, архиепископа Солунского.

3. Неделя 3-я Великого поста. Крестопоклонная.

4. Неделя 4-я Великого поста. Преподобного Иоанна Лествичника.

5. Неделя 5-я Великого поста. Преподобной Марии Египетской.

6. Лазарева суббота. Воскрешение праведного Лазаря (суббота 6-й седмицы Великого поста).

7. Неделя 6-я Великого поста. Вербное воскресенье. Вход Господень в Иерусалим.

8. Страстная седмица :

а) Великий Четверг. Воспоминание Тайной Вечери ;

б) Великая Пятница. Воспоминание Святых спасительных Страстей Господа нашего Иисуса Христа.

в) Великая Суббота. Сошествие Христа во ад.

Из книги Записки попадьи: особенности жизни русского духовенства автора Сысоева Юлия

Постная трапеза. Заговенья и разговенья Что же представляет собой постный стол и что такое заговенья и разговенья?Как уже говорилось, постами разрешена только пища растительного происхождения. Многие православные хозяйки очень серьезно подходят к этому запрету и, придя

Из книги Великий пост автора Шмеман Протоиерей Александр

4. ТРИОДЬ Великий Пост имеет свою особую богослужебную книгу: Триодь постную. В эту книгу входят все песнопения (стихиры и каноны), библейские чтения на каждый день поста, начиная с Воскресения Мытаря и Фарисея и кончая вечерней Святой и Великой Субботы. Песнопения Триоди

Из книги Внутреннее Царство автора Епископ Диоклийский Каллист

Весна постная Подлинная природа покаяния станет более ясной, если мы рассмотрим три характерных выражения покаяния в жизни Церкви: во–первых, очень коротко, литургическое выражение покаяния в период Великого поста; затем, подробнее, его сакраментальное выражение в

Из книги Дни богослужения Православной Кафолической Восточной Церкви автора

Триодь. Зиждителю горних и дольних,Трисвятую убо песнь от ангелов:Трипеснец, же и от человеков приими.Этими стихами начинается синаксарь на триодь. Триодь, или триодион, по–гречески значит трипеснец,. Так названа книга, содержащая чин богослужения в продолжение 18

Из книги Справочник православного человека. Часть 4. Православные посты и праздники автора Пономарев Вячеслав

Триодь постная Подготовительные к Великому посту Недели и седмицы1. Неделя (без предшествующей ей седмицы) мытаря и фарисея.2. Неделя о блудном сыне и предшествующая ей седмица.3. Суббота мясопустная, родительская (то есть суббота перед Неделей (воскресеньем)

Из книги Христос - Победитель ада автора Алфеев Иларион

Триодь цветная 1. Светлое Христово Воскресение – Пасха.2. Светлая седмица.3. Неделя 2-я по Пасхе (Аятипасха). Воспоминание уверения апостола Фомы.4. Радоница, день особого поминовения усопших (вторник 2-й седмицы по Пасхе).5. Неделя 3-я по Пасхе, святых жен-мироносиц.6. Неделя

Из книги Православный пост. Рецепты постных блюд автора Прокопенко Иоланта

Триодь постная Перейдем к Триоди постной (греч. Triodion), содержащей богослужебные тексты периода от Недели о мытаре и фарисее до Великой субботы включительно. Тематически Триодь постная распадается на две неравные части: первая содержит великопостные службы, лейтмотивом

Из книги Монастырская кухня автора Степашева Ирина

Триодь цветная Пасхальной полунощницей, совершаемой прямо перед началом пасхальной утрени, начинается Триодь цветная (греч. Pentikostarion), обнимающая период от Пасхи до 1–й недели по Пятидесятнице. В Триоди цветной гораздо меньше оригинального материала, чем в Октоихе и

Из книги автора

Русская постная похлебка На 4 порции «Русской постной похлебки» вам понадобится: Картофель - 550 г, Капуста - 350 г, Лук - 100 г, Морковь - 100 г, Перловая крупа - 90 г, Соль, Зелень укропа свежая. Крупу промойте и отварите до полуготовности. Добавьте мелко

Из книги автора

Постная ботвинья Щавель перебрать, припустить, добавив немного воды. То же со шпинатом отдельно. Щавель и шпинат протереть через сито, пюре охладить, развести квасом, добавить сахар, лимонную цедру, поставить в холод.Разлить ботвинью по тарелкам, добавив по вкусу ломтики

О трех главных мотивах Постной Триоди и смысле Великого покаянного канона прп. Андрея Критского порталу «Православная Жизнь» рассказывает регент академического хора Киевских духовных школ, кандидат богословских наук архимандрит Леонтий (Тупкало).

Пост — это не самоцель, а одно из средств для достижения цели — Пасхи

С началом Постной Триоди, со Всенощного бдения накануне Недели о мытаре и фарисее, мы начали свое движение к Пасхе. Так ли это?

Да, действительно, Святая Церковь, желая показать верующим, в чем заключается сущность и истинный смысл христианского поста, задолго до начала самого Великого поста призывает богослужебными текстами Триоди вступить в благоприятное для души время - «духовную весну». Содержание богослужений очень образно показывает суть поста.

Пост — это не самоцель, а одно из средств для достижения цели - Пасхи, прохождения мимо греха. Пост приводит к встрече со Христом, Который есть истинная Пасха — «Пасха Христос есть великая и всечестная».

Преподобный Феодор Студит, автор стихир на «Господи воззвах...» Недели Сыропустной, так и говорит: «Постное время светло начнем, очистим душу, очистим плоть, постимся от всякия страсти, насладимся добродетелями и сподобимся видеть всечестную страсть Христа Бога и святую Пасху».

Три главных мотива всех песнопений, входящих в Постную Триодь: покаяние, молитва и пост

В состав Постной Триоди входят песнопения разных песнописцев, около 20. Наиболее замечательные из них дошли до нас с VIII и IX вв.: Андрей Критский, Косма Маюмский, Иоанн Дамаскин, Иосиф, Феодор и Симеон Студиты, император Лев Мудрый, Феофан Начертанный и др.

Что их всех объединяет, почему именно их песни вошли в Постную Триодь? И почему пост начинается с канона преподобного Андрея Критского?

Три главных и основных мотива составляют содержание всех песнопений, входящих в Постную Триодь: покаяние, молитва и пост. Все они прекрасно составлены святыми братьями Студитами и другими христианскими аскетами. Эти отцы собственным опытом изведали неоценимую пользу добродетелей и поведали через богослужение об этой пользе нам.

Высокое поэтическое творчество, каким от природы были наделены знаменитые братья Иосиф, Феодор, Симеон, породило целый ряд произведений глубокой мысли и возвышенных чувств. Нисколько неудивительно, что эти творения Церковью сравниваются с ангельской песнью. Почти в самом начале Постной Триоди мы читаем следующие стихи: «Зиждителю горних и дольних, Трисвятую убо песнь от ангелов: Трипеснец же и от человеков приими».

Триодь постная

Основная идея канона прп. Андрея Критского — призыв к раскаянию в грехах и покаянию

Святая Церковь особенно чтит Критского архипастыря - преподобного Андрея. В дни особого покаяния, каковыми являются Великий пост, в своем богослужебном чине Церковь отводит Великому канону центральное место. Его церковное чтение совершается: в понедельник, вторник, среду и четверг первой седмицы поста по частям и полностью на утрене в четверг пятой седмицы поста.

Синаксарий четверга пятой седмицы дает замечательную характеристику канону: «Наряду со многими другими полезными для спасения сочинениями, прп. Андрей сочинил и этот Великий канон, безмерно умилительный, ибо он сложил эти приятные песни, отыскав и собрав различные повести из Ветхого и Нового Завета — т. е. от Адама даже до самого Вознесения Христа и проповеди апостолов. Этим он учит всякую душу стараться по силе подражать всему доброму, описанному в повести, но избегать всего злого и всегда прибегать к Богу через покаяние, слезы, исповедь и другие действительно угодные Ему дела».

«Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но, яко Милосердый, даждь ми прегрешений оставление», — взывает преподобный Андрей к грешной душе. Из его уст иногда слышатся обличения, угрозы, предостережения, наставления грешной душе и утешение, переходящее иногда в умиление от созерцания кающейся души. Основная идея канона — призыв к раскаянию в грехах и наставление о действенных средствах покаяния.

Великий покаянный канон в Академическом храме читает ректор КДАиС митрополит Бориспольский и Броварской Антоний

В текстах Постной Триоди изображены плоды смирения, терпения и любви, которые рождаются в добродетели поста и молитвы

- Что значит «Триодь»? Что в ней самое главное? Что является ее кульминацией?

Получила свое наименование Постная Триодь главным образом оттого, что важнейшие ее тексты — каноны утренние и вечерние — по будним дням на весь Великий пост состоят только из трех (отсюда и название «Триодь») песен. Причем последние две песни — восьмая и девятая — всегда неизменно сохраняют свои места в каноне, а первая песнь каждодневно меняется в таком порядке: в понедельник — первая, во вторник — вторая, в среду — третья, в четверг — четвертая, в пятницу — пятая и в субботу — шестая и седьмая.

Богослужебные тексты Триоди акцентируют внимание на том, что только постом, покаянием и молитвой все силы духовно-телесной природы человека отрываются от границ страстей и вступают в теснейшее единение с Богом. В первую очередь, молитва для человеческого ума, особенно покаянная, дает истинное знание, служит для него настоящим просвещением, «покаянным медом, который отдает помыслы и услаждает мысли». С помощью молитвы ум христианина постепенно обожается, становится причастным божественным свойствам.

В текстах Постной Триоди также изображены духовные плоды, которые рождаются в душе подвижника через совершенствование в добродетели поста и молитвы. Наиболее часто концентрируется внимание на плодах смирения, терпения и любви. Эти качества рождаются под влиянием молитвы не по отдельности, а в гармоничном сочетании.

Согласно Триоди, христианин, подвизаясь в аскетично-молитвенном деле, не заслуживает или «зарабатывает» обожения, которое является даром Божьим, а готовится, насколько это возможно, достойно принять этот дар. Бог же Своею благодатиею проявляет инициативу в живом процессе взаимного диалога ведущего к единению.

Это событие касается самой сокровенной и неприступной глубины души. Без открытости, без молитвенной жизни человека такая встреча невозможна. Богослужебные тексты Триоди акцентируют, что обожение не является чем-то метафорическим, а реальным преображением и прославлением всего человеческого естества.

***

Примечание:

1.«Синаксарь (греч. Συναξάριον) — сборник; от греч. συνάγω - собираю, и греч. σύναξις - собрание; сначала собрание верующих в праздник, в дальнейшем - собрание сведений, краткое жизнеописание, толкование праздников » // См. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. СПб.: Изд. Т-ва М. О. Вольф, 1909. С. 158. Синаксари постной Триоди, составленные в XIV веке церковным писателем Никифором Ксанфопулом, раскрывают читателю логику, порядок, содержание празднований, установленных Церковью в предпасхальный и пасхальный период / См. Синаксарии Постной и Цветной Триодей. М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2009. С. 5-12.