Михаил лунин декабрист личная жизнь. Тот, кто тревожил людей. Известно мне: погибель ждет

Родился 29 декабря 1787 г. в Петербурге в дворянской семье. Получил домашнее образование. В 1803 г. поступил на военную службу в лейб-гвардии егерский полк, в 1805 г. перешёл в кавалергарды. Участвовал в Аустерлицком сражении (1805 г.), Прусском походе (1807 г.), Отечественной войне 1812 г. и Заграничных походах русской армии (1813-1814 гг.).

За Бородинское сражение был награждён золотой шпагой с надписью: «За храбрость». В 1815 г. в чине ротмистра вышел в отставку. В следующем году вступил в первую тайную политическую организацию Союз спасения. В 1816- 1817 гг. жил в Париже, где познакомился с А. Сен-Симоном и перешёл в католичество. После смерти отца (1817г.) вернулся в Россию. В 1818 г. стал членом-учредителем тайной организации Союз благоденствия, вошёл в состав его Коренной управы и, как сторонник республики, первым выступил с проектом цареубийства. После ликвидации Союза благоденствия (1821 г.)

Лунин - один из создателей и руководителей Северного общества. В начале 1822 г. он вернулся на военную службу, в 1824-1825 гг. служил в Варшаве командиром эскадрона Гродненского гусарского полка и одновременно был адъютантом наместника Польши - великого князя Константина Павловича. После восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. Лунин находился под надзором в Варшаве.

Несмотря на заступничество великого князя, 9 апреля 1826 г. он был арестован, привезён в Петербург и Верховным уголовным судом осуждён по 2-му разряду (политическая смерть и вечная каторга, впоследствии сокращённая до 10-летнего срока).

Отбывал заключение в Свеаборгской крепости (ныне город Суонменлинна в Швеции; 1826-1827 гг.) и Выборгском замке (1827-1828 гг.); находился на каторжных работах в Чите (1828-1830 гг.) и Петровском Заводе (ныне город Петровск-Забайкальский; 1830-1836 гг.).

В июне 1836 г. вышел на поселение в село Урик близ Иркутска. За резкие письма о русских порядках, а также за обнаруженное при обыске сочинение «Взгляд на тайное общество в России (1816-1826)» был арестован (27 марта 1841 г.) и заключён в Акатуйскую тюрьму.

, подполковник лейб-гвардии (1822), католик .

Биография

М. С. Лунин родился в семье действительного статского советника и богатого тамбовско-саратовского помещика, имевшего 1200 крепостных душ - Сергея Михайловича Лунина (1760-1817) и Федосьи Никитичны Муравьевой (1760-1792), сестры писателя М. Муравьева . Получил домашнее образование. Он кроме французского языка, также хорошо знал английский, польский, латинский языки. Был воспитан, по собственным словам, в католичестве одним из своих преподавателей - аббатом Вовилье . В ранние годы Лунин проводил большую часть свободного времени в доме своего дяди, Михаила Муравьёва , одного из образованнейших людей своего времени .

В 1815 году М. С. Лунин ушёл в отставку с военной службы. Уволен из Кавалергардского полка 14 сентября 1815 г. Формальным поводом послужила дуэль с «каким-то поляком». С. Б. Окунь отмечал: «Александр, у которого к этому времени сложилось вполне определённое впечатление о Лунине, …просто решил избавиться от человека, всё поведение которого свидетельствовало о нежелании мириться с существующими порядками и все поступки которого носили характер открытого протеста» .

В 1816 г. Петербурге он вступил в «Союз спасения », и в дальнейшем был одним из основателей «Союза благоденствия », после прекращения деятельности которого Лунин стал членом «Северного тайного общества ».

Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи.
Друг Марса, Вакха и Венеры,
Им резко Лунин предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Читал свои ноэли Пушкин,
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал.

На совещании членов союза в 1816 г. Лунин заявил, что не трудно устроить заговор и убить Александра I на Царскосельской дороге, по которой он обычно ездит без большой охраны. Для этого достаточно собрать группу решительных людей и одеть их в маски (чтобы спутники царя не узнали убийц).

В 1816 г. Лунин уехал за рубеж и год прожил в Париже , зарабатывая уроками и составлением прошений. В Париже он познакомился с А.Сен-Симоном . В 1817 году после смерти отца, став наследником большого состояния, вернулся в Россию. В 1822 году М. С. Лунин поступил на службу в Лейб-гвардии Гродненский гусарский полк . Он был назначен адъютантом Великого князя Константина Павловича , который был главнокомандующим войсками Варшавского военного округа.

После 1822 года Лунин отошёл от идей основателей движения, оставаясь приверженцем необходимости политических перемен в России, и прежде всего - освобождения крестьян. Он, в основном, отвергал способы, предлагаемые участниками тайных обществ, которые казались Лунину неприемлемыми.

Следственному комитету Лунин заявил: «Я поставил себе неизменным правилом никого не называть поимённо». Факт своего участия в тайном обществе не отрицал.

В 1826 году М. С. Лунин был осуждён в основном за план цареубийства 1816 года. Приговорён к пожизненной каторге. 10 июля 1826 года срок каторги сокращён до 20 лет, по манифесту от 22 августа 1826 г. - до 15 лет с последующим поселением в Сибири навечно. В 1832 году срок каторги был сокращён до 10 лет.

Лунинские письма из Сибири

В 1837 году Лунин создаёт серию политических писем, адресованных сестре: он задался целью написать историю декабристского движения, предполагалось, что письма станут известны широкому кругу читателей. В начале 1838 года он пишет «Розыск исторический» (краткое обозрение прошлого Российского государства), в сентябре 1838 года «Взгляд на Русское Тайное Общество с 1816 по 1826 года» (очерк по истории тайных обществ), в ноябре 1839 года «Разбор Донесения, представленного императору Тайной комиссией 1826 г.» (содержит критическое исследование «Донесения» и взгляд автора на декабристское движение с обозначением его истинных целей). Лунин планировал написать «Разбор деятельности Верховного уголовного суда » для чего просил сестру прислать документы и материалы, касающиеся Восстания 14 декабря: публикации газет, рассказы очевидцев. Замысел не был осуществлён, так как Лунин не получил требуемые материалы.

Арест и заключение в Акатуе

В Иркутске сложился кружок распространителей сочинений Лунина: преподаватели местных училищ Журавлёв и Крюков, казачий офицер Черепанов, декабрист П. Ф. Громницкий . Чиновник особых поручений при иркутском губернаторе Руперте Успенский увидел список одного из произведений Лунина у Журавлёва, взял его якобы для прочтения, снял копию и переслал с донесением А. Х. Бенкендорфу . В ночь с 26 на 27 марта 1841 года Лунин был арестован, его бумаги изъяты. Сам Лунин сослан в Акатуйскую тюрьму .

Лунин нисколько не удивился своему новому аресту; он всегда ожидал, что его снова засадят в тюрьму, и всегда говорил, что он должен в тюрьме окончить свою жизнь, хоть, впрочем, он очень любил свободно скитаться с ружьём и проводил большую часть своей жизни на охоте. Однажды я был у него на святках, и он спросил меня, что по мнению моему последует ему за его письма к сестре? Я отвечал, что уже четыре месяца прошло, как он возобновил переписку, и если до сих пор и не было никаких последствий, то, вероятно, никаких и не будет и впредь. Это его рассердило; он стал доказывать, что этого быть не может и что непременно его запрут в тюрьму, что он должен в тюрьме окончить жизнь свою.
По воспоминаниям Львова, он сумел договориться с офицером, который сопровождал Лунина об остановке лошадей на некоторое время в лесу под Иркутском, чтобы друзья могли встретиться с ним. В 30 верстах, рядом с почтовой дорогой, арестованного ждали Мария и Сергей Волконские, Артамон Муравьёв , Якубович и Панов . Судя по рассказу Львова, там же Михаилу Сергеевичу были переданы 1000 рублей ассигнациями, которые Волконская зашила в шубу, предназначенную ему. Факт встречи подтверждается письмом Лунина Волконским от 30 января 1842 года. Факт передачи денег - результатами обыска Лунина в Урике (тогда у него было найдено всего 20 рублей ассигнациями) и в Акатуе (1000 рублей ассигнациями, по его словам, полученные «от родственников в разные времена» .
3 декабря 1845 года Лунин скончался в тюрьме. По официальной версии, причиной смерти был апоплексический удар . Современники, а позднее С. Б. Окунь и Н. Я. Эйдельман считали, что Лунин был убит.

Адреса в Санкт-Петербурге

1814-1815, 1817-1822 - Рижский проспект , 76 (ул. Степана Разина, 6). Памятник истории Федерального значения;

1815-1816 - дом Дубецкой - Торговая улица, 14.

Напишите отзыв о статье "Лунин, Михаил Сергеевич"
Примечания

, с. 10.

Лунин М. С. Письма из Сибири. - М., 1988. - С. 240. Воспитателем Лунина был Малерб, в то время известный преподаватель в Москве. Он был учителем друга Лунина Чичерина . По предположению Н. Я. Эйдельмана , в католичество Лунин и его брат Никита были обращены в детстве воспитателем-французом, аббатом Вовилье.

, с. 8, 10.

Например, во время Аустерлицкого сражения в знаменитой атаке кавалергардов , описанной Львом Толстым в романе «Война и мир ».

В. В. Вересаев «Спутники Пушкина», Москва, 1993, с. 194: «Он написал главнокомандующему Барклаю-де-Толли письмо и предлагал, послать его парламентёром к Наполеону; он брался подавая императору французов бумаги, всадить ему в бок кинжал».

, с. 11.

, с. 22.

Как пишет Н. Я. Эйдельман , «Пестель , по-видимому, предназначал Лунину место во главе „обреченной когорты“», то есть тех, кто должен был убить царя и наследника - великого князя Константина, а потом взять вину на себя. Однако, возможно, Лунин даже не знал о таковых планах Пестеля в отношении себя. И в дальнейшем Лунин отошел от точки зрения в необходимости цареубийства.

, с. 262.

, с. 266-261.

, с. 243.

, с. 243-244.

Литература

Гусев В. Легенда о синем гусаре: Повесть о Михаиле Лунине. - М.: Политиздат, 1976. - (Пламенные революционеры) - 389 с., ил. То же - М.: Политиздат, 1980. - 389 с.: ил.

Лунин М. С. Письма из Сибири / Изд. подгот. И. А. Желвакова, Н. Я. Эйдельман. - М.: Наука, 1987. - 496 с.

Декабрист М. С. Лунин. - Л. : ЛГУ, 1985. - 280 с.

Гамзакова Т. Декабрист Михаил Лунин // «Истина и Жизнь». - 1992. - № 7-8.

Н. Я. Эйдельман. М. С. Лунин и его сибирские сочинения. // В кн.: Письма из Сибири. - М.: Наука, 1987. - С. 301-352.

Е. С. Уварова. Письмо-воспоминание о М. С. Лунине. // В кн.: Письма из Сибири. - М.: Наука, 1987. - С. 286-289.

Мемуары декабристов. Северное общество / Сост., общая ред., вступит. статья и комм. проф. В. А. Фёдорова. - М .: МГУ, 1981.

Цимбаева Е. Н. Русский католицизм. Идея всееропейского единства в России XIX века; 2-е изд., испр., доп. - М., ЛКИ, 2008. - 208 с.

Ссылки

Н. Эйдельман .

Эдвард Радзинский .

Завалишин Д. И.

Отрывок, характеризующий Лунин, Михаил Сергеевич
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г"ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег"тям, дьяволам, дать дог"огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг"ону пг"ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг"аны! точь в точь баг"аны! Пг"очь… дай дог"огу!… Стой там! ты повозка, чог"т! Саблей изг"ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг"емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг"аться – так дг"аться. А то чог"т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг"ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!

-саратовского помещика, имевшего 1200 крепостных душ - Сергея Михайловича Лунина (1760-1817) и Федосьи Никитичны Муравьёвой (1760-1792), дочери тайного советника и сенатора Никиты Артамоновича Муравьёва и сестры попечителя Московского университета и писателя Михаила Никитича Муравьёва . Получил домашнее образование; учителями его были англичанин Фостер, французы Бюте, Картье, швейцарец Малерб, швед Кирулф. Был воспитан, по собственным словам, в католичестве одним из своих преподавателей - аббатом Вовилье . Кроме французского языка, также хорошо знал английский, польский, латинский языки. В ранние годы Михаил Лунин проводил большую часть свободного времени в Тамбовской губернии , в доме своего дяди, М. Н. Муравьёва, одного из образованнейших людей своего времени .

В сентябре 1803 года был зачислен юнкером в лейб-гвардии Егерский полк ; в январе 1805 года произведён в портупей-юнкеры и в том же году переведён эстандарт-юнкером в Кавалергардский лейб-гвардии полк ; 8 октября этого же года произведён в корнеты . С 1805 года участвовал почти во всех серьёзных операциях русских войск против французов ; за отличие при Гейльсберге был награждён орденом Св. Анны 4-й степени, участвовал в битве при Фридланде . В. В. Вересаев указывал на такое свидетельство: «Он написал главнокомандующему Барклаю-де-Толли письмо и предлагал, послать его парламентёром к Наполеону; он брался подавая императору французов бумаги, всадить ему в бок кинжал» .

Лунин впал в немилость за смелые и публичные осуждения французского правительства Людовика XVIII, казнившего Нея и Лабефайера (вопреки капитуляции), и государь оттягивал его производство в полковники <…> отвечал Волконский . «Государь не хочет произвести тебя в полковники, а обойти тебя нет формального повода: ты аттестуешься хорошим по службе. Поэтому, если не хочешь вредить товарищам, задерживая и их производство, выходи в отставку! - Не имея никакого желания выходить в отставку, Лунин написал Волконскому, что, не находя причин, оправдывающих прошение об отставке, не может соблюсти обычной формы для оставления службы и поэтому решается уехать во Францию, но требует не считать себя беглецом, так как делает этот шаг не добровольно, а вынужденный нежеланием вредить другим»

На совещании членов союза в 1816 году Лунин заявил, что не трудно устроить заговор и убить Александра I на Царскосельской дороге, по которой он обычно ездит без большой охраны. Для этого достаточно собрать группу решительных людей и одеть их в маски (чтобы спутники царя не узнали убийц). Как указал Н. Я. Эйдельман , «Пестель , по-видимому, предназначал Лунину место во главе „обреченной когорты“», то есть тех, кто должен был убить царя и наследника - великого князя Константина, а потом взять вину на себя. Однако, возможно, Лунин даже не знал о таковых планах Пестеля в отношении себя. В дальнейшем Лунин отошёл от точки зрения о необходимости цареубийства.

В сентябре 1816 года Лунин уехал в Париж , где познакомился с А. Сен-Симоном . «Там он узнал, что от петербургского банкира Ливио получено на его имя извещение о внезапной смерти его отца и о том, что он наследовал имение с ежегодным доходом в 200 тысяч рублей» и в первой половине 1817 года он вернулся в Россию. Михаил Сергеевич Лунин унаследовал «родовое недвижимое имение Тамбовской губернии, Кирсановского уезда , в селе Сергиевском, Ржавино тож, и в Никитском, Саратовской губернии, Вольского уезда , в деревне Анненой, Платьма тож» . В марте 1819 года он сделал духовное завещание, по которому в течение 5 лет со дня его смерти следовало уничтожить в унаследованных им имениях крепостное право , однако воля его не могла и не была исполнена. Его сестра Екатерина под давлением мужа оспорила завещание в 1826 году. Имение досталось ей, однако вскоре после этого её муж Фёдор Александрович Уваров пропал без вести. Многие думали, что он покончил с собой из-за того, что заставил жену оспорить завещание брата .

Вновь вступил в службу 20 января 1822 года - ротмистром Уланского полка , расквартированного под Слуцком . В марте 1824 года он был переведён в Варшаву - в Лейб-гвардии Гродненский гусарский полк - адъютантом Великого князя Константина Павловича , который был главнокомандующим войсками Варшавского военного округа. С 5 мая 1824 года командовал 4-м эскадроном.

После 1822 года Лунин отошёл от идей основателей движения, оставаясь приверженцем необходимости политических перемен в России и прежде всего - освобождения крестьян. Он, в основном, отвергал, как неприемлемые, способы, предлагавшиеся участниками тайных обществ.

В 1826 году М. С. Лунин был осуждён по I разряду, - в основном, за план цареубийства 1816 года. Приговорён к пожизненной каторге, но 10 июля 1826 года срок каторги сокращён до 20 лет, по манифесту от 22 августа 1826 г. - до 15 лет с последующим поселением в Сибири навечно. В 1832 году срок каторги был сокращён до 10 лет.

После заключения в крепости Свеаборг и Выборгской тюрьме был направлен в Читинский острог (в конце июня 1828 года). Переведён на Петровский завод в сентябре 1830 года. В 1836 году вышел на поселение в селе Урик .

Лунинские письма из Сибири

Арест и заключение в Акатуе

В Иркутске сложился кружок распространителей сочинений Лунина: преподаватели местных училищ Журавлёв и Крюков, казачий офицер Черепанов, декабрист П. Ф. Громницкий . Кроме того, некоторые письма Лунина регулярно публиковались в английской прессе .

Чиновник особых поручений при иркутском губернаторе Руперте Успенский увидел список одного из произведений Лунина у Журавлёва, взял его якобы для прочтения, снял копию и переслал с донесением А. Х. Бенкендорфу . В ночь с 26 на 27 марта 1841 года Лунин был арестован, его бумаги изъяты. Сам Лунин сослан в Акатуйскую тюрьму .

Лунин нисколько не удивился своему новому аресту; он всегда ожидал, что его снова засадят в тюрьму, и всегда говорил, что он должен в тюрьме окончить свою жизнь, хоть, впрочем, он очень любил свободно скитаться с ружьём и проводил большую часть своей жизни на охоте. Однажды я был у него на святках, и он спросил меня, что по мнению моему последует ему за его письма к сестре? Я отвечал, что уже четыре месяца прошло, как он возобновил переписку, и если до сих пор и не было никаких последствий, то, вероятно, никаких и не будет и впредь. Это его рассердило; он стал доказывать, что этого быть не может и что непременно его запрут в тюрьму, что он должен в тюрьме окончить жизнь свою.

Декабрист Михаил Лунин

Кто вы, Лунин? - спросили его как-то в дни мятежной юности. - Если бы я только знал... Если бы мы знали...

Гусарская молодость была наполнена подвигами, о которых позднее с большой охотой вспоминают мемуаристы, но умалчивает сам Лунин.

Вот он стреляется на очередной дуэли. Дважды палит он в воздух, а его противник, будущий шеф жандармов Алексей Орлов, в бешенстве целит ему в голову и... простреливает шляпу. А Лунин хладнокровно командует: “Выше, ниже”.

Вот он пугает медведем и собаками мирных жителей, имевших несчастье поселиться с ним по соседству на Черной речке в Петербурге.

Вот он с группой таких же удальцов подплывает на шлюпке к императорскому дворцу и под окнами самой императрицы распевает серенаду.

Вот он, единственный из офицеров, кавалергардского полка, которых оскорбил великий князь Константин, осмеливается принять его вызов. Дело замяли, и дуэль не состоялась. Друзья считали, что в опасностях разного рода Лунин находил наслаждение и полагал безопасность более для себя гибельной.

Вот он предлагает себя в убийцы Наполеона, планируя всадить кинжал в бок французского императора при передаче ему дипломатических бумаг. И хотя предложение было отвергнуто, Лунин долго хранил у себя кинжал.

Вот он, штабс-ротмистр Лунин, 26 августа 1812 года участвует в сражении под Бородином сначала у Багратионовских флешей, а затем в контратаке у батареи Раевского. Под ним убита лошадь, но сам он цел и невредим и награжден золотой шпагой с надписью “За храбрость”.

Прервем этот перечень и начнем другой. Он был одним из основателей декабристского движения. Он участвовал в собраниях Союза благоденствия, обсуждал порядок приема туда новых членов, устав и проект конституции общества. Ему принадлежал первый в этом тайном союзе проект цареубийства.

В Париже он, возможно, впервые задумался над вопросами религии и ее влияния на жизнь общества. Беседуя с французским мыслителем Сен-Симоном, обдумывал, насколько применимы его идеи христианства и социальной справедливости для России.

В Варшаве к нему пришла возвышенная и романтическая любовь. Арест отдалил от него любимую, 17-летнюю красавицу из королевского рода Наталью Потоцкую.

“Он был поэт и музыкант и в то же время реформатор, политико-эконом, государственный человек, изучивший социальные вопросы”, - писал о Лунине в своих воспоминаниях француз Ипполит Оже.

Противоречивы сведения о жизни Лунина. Мы найдем в них даже разные даты его рождения. Неясны причины его смерти. Неоднозначны оценки его поступков современниками.

Биографию Лунина писать трудно. Из всей многочисленной плеяды историков и литературоведов выберем в помощники исследователя его жизни и работ Натана Эйдельмана и самого Лунина. Попытаемся ответить на вопрос, кто же он - Лунин.

Михаил Лунин родился 29 декабря 1787 года в Петербурге (дата рождения установлена не так давно). В сентябре следующего года родители увезли младенца в родовое имение - село Георгиевское Тамбовской губернии. Его отец, крупный помещик Сергей Михайлович Лунин, мягко говоря, человек не очень щедрый, не жалел средств на воспитание и обучение своих троих детей. Михаил был старше на два года брата Никиты и на четыре - сестры Екатерины. Мать Федосья Никитична умерла рано, когда старшему шел седьмой год. В Петербурге дети воспитывались в римско-католической вере, их образованием занимались швейцарец Малерб, директор католического пансиона, и аббат Вовилье. В обучении ребят принимал

участие и их дядя Михаил Муравьев - писатель, историк, общественный деятель. В 1803 году мальчики по ступают в егерский полк. Много лет спустя в письме к сестре из Сибири Михаил описал смерть брата: “У него была мысль уйти в монастырь, и это желание чудесным образом исполнилось, так как он был унесен с поля битвы, истекающий кровью, прямо в монастырь, где он умер, как младенец, засыпающий на груди матери”. А старший брат продолжает службу в кавалергардском полку, пройдя путь от юнкера до штабс-ротмистра; с 1812 по 1814 год участвует почти во всех крупных сражениях с Наполеоном - от Смоленска до Парижа - и оканчивает войну гвардейским ротмистром с тремя орденами.

Отставка Михаила Лунина всех удивила. Сам ли он решил уйти, или Александр

I решил избавиться от строптивого офицера... Однако в записях Ипполита Оже запечатлены лунинские высказывания на этот счет: “Избыток сил задушит меня. ...мне нужна свобода мысли, свобода воли, свобода действий. Прочь обязательная служба!”

В 1816 году юные друзья и родственники Лунина создают Союз спасения, куда вскоре принимают его и еще нескольких человек. При обсуждении государственных реформ Пестель предложил не присягать новому царю до тех пор, пока тот не согласится на принятие конституции и отмену крепостного права. Лунин разработал план, как ускорить этот момент: группа людей в масках встречает Александра

I на царскосельской дороге и убивает его. Лунина тогда не поддержали, но в будущем этот эпизод решительно повлияет на его судьбу, подтвердив предсказание парижской гадалки - “быть повешенным”.

Итак, став свободным человеком, Лунин вместе с другом Оже отправляется в Париж. На палубе корабля делится с ним сокровенными мыслями: “...только одно честолюбие может возвысить человека над животною жизнью. Давая волю своему воображению, своим желаниям, стремясь стать выше других, он выходит из своего ничтожества. ...весь мир принадлежит человеку дела, для него дом - только временная станция, где можно отдохнуть телом и душой, чтобы пуститься в путь...”. В этом рассуждении как бы весь лунинский характер. Жизненный путь определен. Мысли о смирении придут к нему позже.

В Париже Лунин вскоре остается без средств к существованию. Случайные заработки в качестве преподавателя математики, музыки, английского и французского языков, составителя прошений и сочинителя любовных писем ничуть не кажутся ему унизительными. Заинтересовавшись эпохой междуцарствия и фигурой Лжедмитрия, Лунин намеревался писать роман на французском языке. К сожалению, кроме заглавия, от задуманной книги ничего не сохранилось. Возможно, от работы над романом его отвлекла тогда политика. Беседы со знакомым по Петербургу иезуитом Гривелем не привели Лунина к вступлению в монашеский орден, нуждающийся, как и карбонарии, в таких людях. Друг Оже стал необщителен, не вводил его в новый круг своих знакомых, а 10 лет спустя от одного из карбонариев Оже узнал, что в их совещаниях участвовал русский. Если бы не внезапная смерть отца, Лунин, возможно,

уехал бы в революционную Испанию к Риего. Но здесь трудно отделить правду от вымысла. Более достоверно свидетельство, что Сен-Симон с сожалением расставался с умным собеседником.

В Россию Лунин возвращается в 1818 году уже помещиком, владельцем крестьян. В его тамбовских и саратовских деревнях вводятся пенсии для престарелых, появляются школы. Реформы, проводимые Луниным, соответствуют трем направлениям программы, разработанной Союзом благоденствия, - человеколюбие, образование, общественное хозяйство. Реформаторская деятельность Союза повлияла и на некоторых высокопоставленных лиц, которым становится стыдно оставаться в стороне от благотворительных дел. Лучшие литераторы начинают писать в духе этого общества, формально не являясь его членами. А новый Союз надеется мирно овладеть всеми основными отраслями государственной и общественной жизни и постепенно улучшить ее. Лунин принят в Коренной союз общества, куда входят 25 его руководителей. Как и большинство из них, он высказывается за конституционную республику во главе с монархом или президентом, имеющим ограниченную власть. В 1820 году, после внезапного бунта петербургского Семеновского полка, Союз благоденствия пришлось фиктивно распустить. При обсуждении дальнейших действий общество раскололось. Лунин был настроен решительно, ему чужда была осторожность, он не любил пустословия. Революционные события в Испании и Португалии, волнения семеновцев пробудили интерес к армии. Михаил Лунин и Никита Муравьев подают прошения о поступлении на службу. Сначала Лунин направлен под Полоцк, в 1822 году - в Слуцк, а через два года в чине полковника он прибывает в Варшаву. Он назначен командиром эскадрона лейб-гвардии Гродненского гусарского полка и адъютантом великого князя Константина.

По прибытии в Польшу Лунин быстро разобрался в сложившейся там обстановке, далеко опередив в оценке происходящего и поляков, и своих соотечественников, чем вызвал непонимание тех и других.

В варшавский период Лунин отдаляется от деятельности тайного общества. О событиях 14 декабря на Сенатской площади в Петербурге, о восстаниях Северного и Южного обществ он узнает с опозданием в несколько дней. На всякий случай не берет взаймы денег. И действительно, в начале апреля 1826 года тучи над ним сгущаются. До сих пор великому князю Константину удавалось уберечь от ареста своего адъютанта. Но показания Пестеля на судебном процессе в Петербурге дали повод вывести декабриста Лунина из-под опеки цесаревича. В его же ответах на письменные вопросы следователей, полученные из Петербурга, - ни одного имени: “Я никем не был принят в число членов Тайного общества, но сам присоединился к оному, пользуясь общим ко мне доверием членов, тогда в малом числе состоящих”. Когда нет возможности не заметить требования выдачи имен, он пишет: “...не могу назвать, ибо это против моей совести и правил”-. Накануне ареста великий князь отпускает своего адъютанта поохотиться на силезской границе в тайной надежде на его побег, но Лунин не желает уронить честь офицера и, разумеется, возвращается.

В Страстную Пятницу 16 апреля 1826 года Лунина привозят в столицу. В этот же день он был допрошен Чернышевым, бывшим однополчанином, сообщником в кутежах, а теперь генералом, рьяным следователем по делу декабристов. Лунину предъявляется одно из самых серьезных обвинений - намеренное цареубийство, но даже в таком положении он отстаивает право на независимое суждение по совести. При вынесении приговора Лунин попал в преступники второго разряда. Ему вспомнили еще и принятие новых членов в тайное общество, и приобретение литографского станка Возможно, если бы подсудимый раскаялся, с ним бы обошлись помягче

. Но крестный путь предопределен: одиночное заключение в Свеаборгской, а затем Выборгской крепостях, каторжные работы в Чите и в Петровском заводе, ссылка в Урик вблизи Иркутска, второй арест и тюремное заключение в Акатуе, куда попадали самые опасные преступники, и, наконец, загадочная смерть.

О первых двадцати месяцах тюремного заключения свидетельствуют лишь документы, запрещающие передачи и письма и сообщающие о визите к Лунину по служебной обязанности генерал-губернатора Закревского. В мемуарах декабриста Свистунова есть фраза: “Пребывание в Выборге считает он самою счастливою эпохою в жизни”.

В 1828 году в числе нескольких декабристов Лунин доставлен в читинский острог. Он живет отдельно от всех товарищей, в избушке на территории тюрьмы. Воспоминания о нем собратий по каторге разноречивы: “человек очень замечательный и приятный” (Басаргин), “несмотря на его благодушие, редко кому случалось заметить в нем проявление сердечного движения или душевного настроения. Он не выказывал ни печали, ни гнева, ни любви...” (Свистунов), “не хотел никогда иметь ничего общего с товарищами своего заключения и жил всегда особняком” (Трубецкой). И в то же время Лунин жалеет человека, которого все сторонятся как патологического доносчика, беседует с ним. Он не участвует в благотворительной артели под председательством Ивана Пущина, но, по свидетельству Свистунова, щедро помогает ближнему, только на свой лад. Нуждающемуся в пособии он передает деньги через близко знакомого человека “с непременным условием никому о том не говорить”. А многие уверены, что он никогда никому не помогает. Лунина не беспокоит, что он кажется хуже и суше, чем есть на самом деле. Только

близкие угадывают в нем внутреннюю энергию.

В первые читинские месяцы декабристы разрабатывают план побега: спуститься по сибирским рекам к Сахалину и затем перебраться в Японию. Здесь снова могла бы проявиться былая удаль Лунина, но от побега приходится отказаться. Заговорщики понимают, что в любом случае - удачи или неудачи - они несут ответственность

перед остальными товарищами по каторге за новые испытания и усиленный надзор. Летом 1830 года декабристов удаляют от искусительной границы и переводят в Петровский завод.

По свидетельству П. Свистунова, “в тюрьме кроме католических книг духовного содержания он [Лунин] ничего не читал, ни газет, ни журналов, ни вновь появившихся сочинений; но постоянно осведомлялся о новостях политических и литературных”. Близко к сердцу принимает Лунин польские события: 29 ноября 1830 года в Варшаве вспыхнуло восстание. Константин Павлович еле спасся. В конце августа 1831 года армия Паскевича входит в Варшаву. Конституция ликвидирована, повстанцы отправлены в Сибирь, Мицкевич и Шопен эмигрируют. Сбылось печальное предвидение Лунина.

За все время тюрем и ссылок Лунин ни разу не обращается к властям с просьбами, а сестре приходится хлопотать за него часто. В 1836 году, когда окончился срок каторжных работ для ссыльных второго разряда, Катерина Сергеевна пробует добиться разрешения у Бенкендорфа на поселение брата близ Иркутска, о чем и уведомляет его. Лунин отвечает: “...место поселения для меня безразлично, потому что с Божией помощью человеку одинаково хорошо везде. Будьте спокойны относительно меня и особенно не хлопочите больше”. Возможно, хлопоты помогли. В селе Урик, в 18 километрах от Иркутска, поселяются Никита и Александр Муравьевы, Волконские, доктор Вольф и Лунин. Все они имеют право на 15-десятинный земельный надел.

За восемь месяцев поселения Лунин многого добивается в своих аграрных занятиях, главным препятствием для которых являются занятия учебные (“Платон и Геродот не ладят с сохой и бороной”, - пишет он сестре). И тем не менее болотная, тернистая, необработанная земля осушена, огорожена и обращена в луга и пашни. Разбит английский садик с песчаными дорожками, беседкой и множеством цветов, сооружен уютный домик с пристройками, “где запоздалый путник находит убежище, бедный - кусок хлеба, разбойник - отпор”. Брат делится с сестрой своим сожалением о том, что ему неведомы чувства супруга и отца, но истинное счастье он находит в познании и любви к истине.

Лунин очень

любил детей. Ребятишки целыми днями играют у него во дворе, и, отрываясь от занятий и чтения богословских книг, он с удовольствием возится с ними, учит их грамоте. Лунин опекает и обучает английскому языку 11-летнего сына Сергея Волконского. “И наставник, и ученик были друг другом довольны, а это редко случается”, - замечает отец мальчика.

Лунин остается Луниным. Все это время он мостит себе путь в Акатуй, последнюю свою тюрьму. В письмах сестре, которые обязательно проходили цензуру, он дразнит чиновников, достается в них и министру почт А. Голицыну за разбитые и испорченные посылки, а армейским чинам - за злоупотребление палочными наказаниями. Он одобряет или порицает законы и царедворцев, военные кампании и мирные преобразования. На год строптивого ссыльного лишают переписки. В день ее возобновления он отправляет своей сестре, Е. Уваровой, сразу три письма, в одном из которых появляется следующее откровение: “Оставшись

один на свете, я претерпел всякого рода неудачи, и я счастлив. То, что Бог посылает мне в ссылке, превосходит все, о чем я просил и мечтал в течение моего десятилетнего заключения в тюрьме. Судите о дереве по его плодам”. Лунин пишет труды, которые хочет тайно распространить. Два из них окажутся для него роковыми - это “Взгляд на русское тайное общество” и “Разбор донесения тайной следственной комиссии”, в котором есть пророческие слова: “От людей можно отделаться, но от их идей нельзя”. По мере распространения лунинских рукописей увеличивается опасность ареста. Лунин готовится к этому вполне осознанно: все, что имел, раздает товарищам, а все атрибуты молельни жертвует иркутскому католическому храму.

Арестован Лунин вновь на Страстной неделе, ночью 27 марта 1841 года. Непрошеных гостей он встречает хладнокровно, просит дать ему выспаться после охоты, а уж потом увозить. Утром Лунина доставляют на допрос к генералу Копылову. Арестованный отвечает на вопросы по-французски, поняв, что генерал в нем слаб. Воспоминания родственника Лунина, посетившего его в Сибири, запечатлели

1 трогательное прощание с ним жителей Урика, план М. Волконской передать арестанту деньги, зашитые в шубу, последнюю встречу с друзьями в 30 верстах от села.

В самых бесчеловечных

условиях акатуйской тюрьмы Лунин не теряет присутствия духа и чувства юмора. Приехавшему с ревизией в Восточную Сибирь сенатору И. Толстому заключенный говорит по-французски: “Позвольте мне вас принять в моем гробу”. Без пессимизма пишет он Марии Волконской о мучительных испытаниях: “Я погружен во мрак, лишен воздуха, пространства и пищи, окружен разбойниками, убийцами и фальшивомонетчиками. Мое единственное развлечение заключается в присутствии при наказании кнутом во дворе тюрьмы. Перед лицом этого драматического действия, рассчитанного на то, чтобы сократить мои дни, здоровье мое находится в поразительном состоянии и силы мои далеко не убывают, а наоборот, кажется, увеличиваются. Я поднимаю без усилий девять пудов одной рукой. Все это меня совершенно убедило в том, что можно быть счастливым во всех жизненных положениях и что в этом мире несчастливы только глупцы и скоты ” . В самых стесненных обстоятельствах Лунин не пассивен. Он беспокоится о своем любимце Мише Волконском, в письмах к его отцу дает советы, как лучше обучать мальчика; ничего не просит для себя, лишь лекарства для товарищей по заключению. Ревизовавшему сибирские тюрьмы Н.И. Пущину, младшему брату декабриста, советует позаботиться “о прикованных к стене: их положение только ожесточает, а не дает возможности нравственного улучшения”. Он совершенствуется в греческом, изучает религиозные верования по произведениям Гомера .

Смерть Лунина 3 декабря 1845 года была внезапной и странной. По официальной версии он умер от “кровяно-нервного удара”. Через 24 года о смерти декабриста поползли противоречивые слухи: по одним - он был убит, по другим - умер от угара. Участник польского восстания 1863 года Владислав Чап-лицкий, сосланный в Акатуй, со слов польских ссыльных сообщает, что тайный приказ об убийстве Лунина пришел из Петербурга от царя и исполнил его офицер Григорьев. Может быть, не были шуткой оброненные Михаилом Сергеевичем слова: “...если только не вздумают меня повесить или расстрелять”. Чем он мог так разозлить сильных мира сего? Разгадка ушла вместе с ним.

Очень сложно ответить на вопрос, когда и почему Лунин стал католиком. По-видимому, не так важно, когда: в детстве, позднее, в Париже, или в Варшаве. Не будучи религиозным в молодости, он не вдруг осознал смысл своей жизни, но, вероятно, в какой-то момент созрел для веры.

О религиозных взглядах Лунина мы узнаем

из воспоминаний декабристов. Дмитрий Завалишин считает, что Михаил Сергеевич перешел в католичество в Париже и укрепился в.вере в Варшаве. По мнению Петра Свистунова, на обращение Лунина в католичество повлияли иезуиты Розавен и Гривель, с которыми оба декабриста были знакомы еще в Петербурге. “В душе его, пресытившейся суетностью, возникли неизбежные вопросы о призвании человека и о загробной жизни, - пишет Свистунов. - Доверившись этим иезуитам, ...он, должно быть, заранее решился положиться на них безусловно”. Вряд ли к Лунину подходит объяснение Д. Завалишина, что от православия его оттолкнули пьянством и корыстью монахи. Записи Лунина касаются более серьезных обстоятельств: “В Российской империи, как издревле в Византии, религия, отвлекаясь от ее Божественного происхождения, есть одно из тех установлений, посредством которых управляют народом...”. Вряд ли Лунин не был знаком с отнюдь не бескровной историей Католической Церкви, но и здесь он находит объяснение: “Католическая Церковь непогрешима; люди, к ней принадлежащие, грешны. Эти истины противоположны, но друг друга не исключают”. Именно деятельная сторона Римско-Католической Церкви, с начала XIX века принимающей участие в обновлении мира, принцип “свободы воли”, разработанный римскими теоретиками-богословами, по-видимому, привлекают декабриста.

Лишь в католической религии находит Лунин совершенство и внутреннее, и внешнее: “Католическая вера как бы зримо воплощается в женщинах. ...католичку можно сразу узнать среди тысяч женщин по ее осанке, речи, взгляду. Последуйте за нею в готический храм, куда она идет молиться: преклонив колени пред алтарем, погруженная в полумрак, овеянная гармоническими звуками, она подобна тем посланникам небес, которые явились на землю, дабы открыть человеку его высокое предназначение”.

Итак, с момента ареста начался крестный путь Лунина.

В каторге он видит вовсе не кару Божию, а, напротив, особое избранничество - своим мученичеством и проповедью пробудить званых к истинной вере, разбить всеобщую апатию. Он готов принимать любые лишения, полагаясь во всем на своего ангела-хранителя: “Кто следовал за мной в глубину казематов? Кто облегчал тягость цепей моих и врачевал их язвы? Невидимый хранитель судьбы моей. Он не может явиться мне прежде смерти моей, но окружает меня свидетельством своего присутствия... Теперь верно знаю, что Господь послал ангела своего и избавил меня от руки Ирода...”.

Не страшась физической смерти, Михаил Лунин пишет, что примет ее с радостью, Как “сильнейшее доказательство о любви” - “Нет больше сей любви” (Ин И. 24,25).

Письмо сестре заканчивается словами: “Мое земное послание исполнилось”.

Татьяна Гамазкова

Журнал “Истина и Жизнь” № 7-8 за 1992 год

Известно мне: погибель ждет

Того, кто первый восстает

На утеснителей народа, -

Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода?

Погибну я за край родной:

Я это чувствую, я знаю...

К.Рылеев

На следующей неделе, 14 декабря 2000 года исполнится 175 лет со дня восстания декабристов, а 18 декабря этого же года - 213 лет со дня рождения М.С.Лунина - самого твердого и несгибаемого борца за идеи декабристов.Он умер 3 декабря 1845 года. От каторжных работ его освободили 14 декабря. Брат его, Никита, погиб в сражении под Аустерлицем 2 декабря 1805 года. Декабрь для братьев был знаменательным и роковым.

Михаил Сергеевич Лунин родился в Петербурге в 1787 году в семье тамбовского помещика. Получил блестящее домашнее образование учителями-иностранцами при участии просвещенного дяди М.Н.Муравьева, писателя, историка, общественного деятеля. Лунин знал 6 языков, глубоко изучил историю, математику, хорошо рисовал, писал стихи. Он - отличный танцор, музыкант, наездник, фехтовальщик. С 1803 года на службе в лейб-гвардии Егерском, а затем Кавалергардском полку. С 1805 года участвует в сражениях: Аустерлиц, Гельзборг, Фридланд. Он замечен начальством и царем как храбрый офицер. Доказывает свою храбрость не только в сражениях, но и многочисленных дуэлях: стреляется с Алексеем Орловым, будущим шефом жандармов, но всегда стреляет в воздух. Орлов на дуэли прострелил его шапку, и Лунин советует ему стрелять точнее. Такой же случай произошел у него случай и с великим князем Константином.

И вот, оказывается, что этот бунтарь, блестящий офицер, был еще и страстным охотником!

Скорее всего он познал охоту еще в детстве, а оно прошло в селе Сергиевском Тамбовской губернии. Его отец, помещик Сергей Михайлович Лунин, был тоже охотником. Иначе как понимать, что его сын (вместе с Волконским) держит девять собак и двух медведей на Черной речке и чуть ли не каждый день “балуются и проказничают”, то есть охотятся и натаскивают собак. Один из псов Лунина кидался на человека, если крикнуть: “Бонапарт!”. А вот что пишет Лунин в письме А.Муравьеву в 1814 г. из с.Сергиевское: “В Париже ходили вместе к девкам, а здесь пойдем вместе за волками, за медведями”.

С 1812 года Лунин участвует и отличается во всех сражениях. В Бородинской битве сражается у Семеновских флешей, а затем у батареи Раевского. Под ним убита лошадь. Его награждают золотой шпагой с надписью “За храбрость”. Войну заканчивает гвардейским ротмистром, награждается тремя орденами.

Лунин ненавидит завоевателя Наполеона и просит послать его парламентером, чтобы при встрече всадить ему в бок кинжал.

Заканчивается война. Гвардейская молодежь в Париже гуляет и не только. Офицеры впитывают новые республиканские идеи. Это проявляется на службе. Александр I многих гвардейцев отправляет в Россию, в том числе и Лунина. Причина - многочисленные дуэли. “Одна из них оканчивается раною в пах, и Лунин долго лечится”.

Лунин уходит в отставку и снова едет в Париж, где знакомится с Сен-Симоном. Бедствует, но умирает его отец, и он получает в наследство 100000 франков.

В 1817 году Лунин возвращается в Россию и вступает в тайное общество. Он - республиканец по своим убеждениями авторитетнейший декабрист, один из основателей Союза спасения, Союза благоденствия. Но в последние годы перед восстанием он пассивен, но на суде не откажется от идей декабристов и ведет себя как человек, не желающий послаблений, если за них надо платить унижением.

С 1822 года Лунин снова в армии - в Литовском корпусе в Варшаве. Он - адъютант великого князя Константина, принимает участие в его охотах.

Лунин был не только духовно сильным, но и физически закаленным человеком. Он отлично управлял лодкой и однажды в одиночку преодолел расстояние от Кронштадта до Петербурга на веслах. Одна польская дама как-то при нем посетовала на то, что мужчины стали слабыми и ни один из них не бросится с балкона ради своей красавицы. Лунин был равнодушен к даме, но смело и ловко бросился с балкона третьего этажа и “благополучно достиг земли”.

Одним из его любимых изречений на охоте было: “Когда действительно хотят чего-то - получают”.

Восстание 14 декабря застает декабритса в Варшаве. Он на подозрении. Великий князь Константин Павлович пытается отстоять своего адъютанта и предлагает Лунину способ побега - “последний раз поохотиться на медведей”. Лунин на охоту едет, но не сбегает, а возвращается.

В апреле 1826 года его арестовали. Обвинение - “умысел на цареубийство”. На следствии и на суде декабрист ведет себя смело, даже дерзко, и получает вечную каторгу, смягченную затем до 10 лет с последующим вечным поселением в Сибири. “Хороша вечность - мне уж 50 лет отроду”, - сказал Лунин - единственный из декабристов, который не дал на своих товарищей никаких показаний. Он считал, что выдавать товарищей безнравственно. Два года пребывал в Свеаборгской и Выборгской крепостях в одиночном заключении, семь лет на каторге в Чите и Петровском заводе, шесть лет в ссылке в Урике и последние пять лет жизни в Акатуйской тюрьме.

Во всех тяжких испытаниях Лунин остается верен себе - он снимает стрессовое состояние, тоску и безысходность тем “нечто, что дает возможность... преодолевать эти невзгоды и не только порой не замечать их, но и даже смотреть с оптимизмом на происходящее. Это те, у кого есть свой особый мир - Мир охоты, рыбалки и Дикой Природы со всеми его чудесами... и волшебством удивительной красоты” (П.Гусев).

Отношение к охоте характеризует его как человека: “Я так часто встречал смерть на охоте, в поединках, в сражениях, в борьбах политических, что опасность стала привычкою, необходимостью для развития моих способностей”, - пишет он в 1839 году.

Лунин всегда готов к охоте: ружья, собаки и снаряжение он имеет - посылает сестра и закупает у проезжих купцов. Он имеет сильный характер и прекрасное здоровье - круглый год купается, зимой в проруби; он фехтовальщик, стрелок, тренируется с гирями. И он - оптимист. “Лунин лих, забавен и весел”, - писал один из его друзей. Не жаден. Свои охотничьи трофеи почти всегда отдает другим. Сын Волконского пишет Лунину: “Любезный Лунин, благодарю за утки. Я буду у тебя в субботу”. Во время обыска в 1841 году чиновник видит охотничье ружье и говорит - надо убрать. Декабрист соглашается и добавляет: “Не бойся: таких, как ты, бьют только палками”.

Лунин любил охотничьих собак и знал в них толк - содержал несколько собак как на свободе, так и в ссылке. Самым любимым псом был кобель по кличке Варка. Вот что пишет он своей сестре из Сибири: “Друга моего Варку укусила змея. Он растянут у ног моих, чуть дыша; рот его пенится, но он шевелит хвостом и взглядывает на меня, когда говорю с ним, как будто понимает слова мои. Этому животному название друга принадлежит более, чем людям, носившим оное в свете. Последние испугались, когда гроза грянула надо мною, и убежали, поджав хвост”. Варка выживет, и Лунин до конца свои дней будет заботиться о нем. Из Акатуйской тюрьмы он пишет Волконским письмо и не забывает своего любимого пса: “Позаботьтесь хорошенько о моем бедном Варке. Ему можно давать холодное мясо, дабы скрасить его старость. Варка сделался мне еще дороже с тех пор, что стал калекой. Я отдал бы половину того, чем владею, чтобы вновь увидеть этого неразлучного товарища моих рискованных походов по сибирским лесам. Позаботьтесь хорошенько кормить бедного инвалида. Что сталось с другими собаками: Моргой, Формозой, Аудансом, двумя Дианами, Точрачом и Плаксой?”

Какой человек может так заботиться о своих собаках, находясь в Акатуйской тюрьме? Откуда он пишет М.Волконской: “Проект отправить мне Варку... является доказательством вашей дружбы, коими я глубоко тронут и которые никогда не изгладятся из моей памяти. Но хорошо, что этот проект не удался. Ибо я не знаю, ни где мне поместить, ни чем кормить это бедное животное. Темница моя так сыра, пища так умеренна, что не остается даже чем кормить кошку”.

На поселении в Урике Лунин неделями бывает на охоте и особенно хвалит пса Летуса, “достойного фигурировать среди знаменитостей моей бывшей своры. Мне запрещают покидать деревню, и я провожу дни и ночи в чаще лесов с этим благородным и прекрасным животным. Нужно быть охотником, чтобы понять прелесть такого существования, сплетенного из случайностей, усталости, опасностей и битв. В своих прошлых письмах я просил пару гончих и пистонное ружье. Податель, который располагает громадными возможностями, возьмется, быть может, их доставить. О всех подробностях, касающихся собак и оружия, надо посоветоваться со знающими свое дело охотниками”.

Лунин обожает свое охотничье оружие. Покупал его в Париже и ухитрялся это делать даже в Сибири. Правда, и сестра ему тайно шлет ружья. Надо полагать, что охотничье оружие у Лунина было очень разнообразным. Да и нужно - он ходит на медведей, волков, уток. Об оружии он пишет: “Мое благородное оружие, за которое в Париже было заплачено 3000 франков”. Это двуствольное ружье “Лепаж”. В одном из писем просит сестру купить английское двуствольное пистонное ружье по цене от 100 до 150 рублей и “маленький бочонок охотничьего мелкого пороха”, а также крупную и мелкую дробь.

При аресте в Урике у Лунина изъяли все ружья, порох, дробь, ножи и ему высочайшим повелением запрещено иметь огнестрельное оружие. Вот что у него изымают: двуствольное ружье с разными приборами, ружье простое одноствольное, шкатулку с пистолетами с кремнями, пороху до двух пудов (32 кг), свинцу и дроби до четырех пудов (64 кг).

Лунин - закаленный охотник. Он знает - охота, это не только страсть. В письме к С.Волконскому советует по вопросу воспитания его сына Миши: “Важный вопрос - развитие физических сил. Для этого существует лишь один возраст - отрочество, и только один способ - охота. Дайте Мише хорошее ружье, и пусть он бегает по болотам и лесам в лучшее время года. Занятия его от этого не пострадают, а здоровье выиграет”.

Закончил свою жизнь этот прекрасный человек, несгибаемый революционер и большой охотник в одиночной камере Акатуйской тюрьмы, где его, как предполагают, задушили. Как и С.Муравьев-Апостол, он чувствовал свой конец и записал его стихи в свою записную книжку:

“Задумчив, одинокий,

Я по земле пройду, незнаемый никем;

Лишь пред концом моим,

Внезапно озаренный,

Познает мир, кого лишился он”.